Принцип кентавра (СИ)

— Лаура у нас тоже художница, — с гордостью сказала фрёкен Голл, — но ей ещё не хватает мастерства, со временем — получится.

— Да, — смущенно сказала Лаура, — Борис очень часто и помногу со мной занимается, и я сама усердно тружусь.

— Можно ли будет посмотреть и на ваши работы? — спросил Хью.

— Да, конечно, я могу завтра вечером принести альбом. — улыбнулась Лаура. И это означало, что они увидятся и завтра.

По окончании этого лёгкого ужина Лаура категорически запретила Хью провожать её, и они с Бриджит покинули «Веселую устрицу», а Хью, обрадованный тем, что он может беспрепятственно стащить стакан, из которого пила Лаура, остался в кафе. Официанту он сказал, что стакан разбился, уплатил за порчу и с трофеем в кармане отправился в гостиницу.

Глава 12. Очерк несуществующего журналиста

В гостинице «Паллада» портье вручил детективу толстый конверт. Шеф Свенсон пришёл на помощь, видимо, прислал инструкции молодому детективу. Хью отложил их чтение на потом, а сам, придя в номер, первым делом обработал похищенный стакан дактилопорошком и обнаружил несколько отпечатков пальцев. Все они были частичными и смазанными. Хью аккуратно перевёл их на скотч и приклеил к бумажному листу картона. Теперь осталось связаться со Свенсоном и попросить помощи в экспертном деле. Казалось бы, работа закончена и можно уезжать со спокойной совестью. Однако, это означало бы, что Хью Барбер не познакомится со странным Борисом Казариным, больше не встретится с Лаурой и не увидит ей рисунков Лауры и … и вообще его миссия закончена. Хью это никак не устраивало, к тому же он сказал себе, что если отпечатки пальцев будут непригодны к идентификации, то его задание будет провалено. Нужно все-таки проникнуть к Борису Казарину и утащить что-то, что могло бы принадлежать потенциальной Юю Майер.

А для этого надо было написать очерк. Миссию Петера Петерса нужно было завершить достойно.

Хью вскрыл конверт и прочёл короткое послание шефа Свенсона:

«Дорогой мой мальчик, надеюсь, что твоё расследование близится к завершению. Дважды секретарь Лилиан звонил мне и осведомлялся о ходе поисков. Несмотря на то, что на поиски нам отвели значительное время, я вижу, что госпожа Майер нас поторапливает. За скорость мы могли бы рассчитывать на денежный бонус, помни об этом. Посылаю тебе материалы о Борисе Казарине. Самое интересное — в начале. Обнимаю тебя крепко, береги себя, Свен Свенсон».

Хью невольно улыбнулся, читая строки о деньгах и о том, что надо бы беречь себя. Видела бы его мать — с ярким синяком, в порванном пиджаке…

В конверте содержался документ в виде финансовой выписки об имуществе Бориса Казарина. Он указал в декларации свой доход за прошлый год в виде пятнадцати тысяч марок, сообщил, что в его владении находится автомобиль «Порше 924», квартира площадью 200 квадратных метров в особняке «Шарлахрот». «Эх, вот и адрес Бориса», — подумал Хью. — В случае если не получится попасть туда законным способом — попробуем на манер Карлссона — через окно под крышей».

Потом, подшитая аккуратной рукой Ханны, следовала подборка статей немецких изданий за разные годы о Борисе Казарине. Хью прочёл их от корки до корки, тем более, что они представляли немалый интерес. Если писать очерк, то нельзя демонстрировать профессиональную непригодность и неинформированность. Хью Барбер переживал не только за репутацию мнимного Петера Петерса, но и за исполнение обещанного Лаурой. Она сказала, что обещает пригласить журналиста в дом Казарина только в случае, если ей понравится очерк.

Итак, что же представлял собой Борис Казарин?

О нем впервые заговорили немецкие газеты в 1962 году, когда художника со скандалом выставили из СССР. Печально известная выставка в Манеже закончилась полным разгромом студии авангардистов. Казарин был одним из тех, кто не хотел и не умел рисовать по заказу коммунистической партии. Учли и дворянское прошлое, и даже родство с каким-то протоиереем. Казарину дали неделю на сборы, и он оказался в Будапеште, откуда перебрался в Берлин. Всё это Хью Барбер почерпнул из короткого интервью Бориса Казарина относительно первой персональной выставки в Берлине. Судя по всему, выставка не имела большого успеха, так как следующая вырезка, датированная мартом 1968 г. начиналась словами: «Спустя несколько лет после творческого кризиса и молчания Борис Казарин открывает новую страницу своего творчества. Где его прежний пыл и задор? Где его рьяный авангардизм? Мы видим совершенно другого Казарина — мудрого, вдумчивого, спокойного. Серия пейзажей и портретов, предстающих зрителю на выставке «Зрелые плоды совершенства», удивляют своей гармоничной простотой и следованию традициям русского ренессанса начала 20 века. Но мы помним, что и Валентин Серов был не чужим Мюнхену. Обретёт ли своё второе «я» Борис Казарин на нашей гостеприимной земле…». Далее шёл фотопортрет мастера в профиль на фоне неясно виднеющихся картин.