Принцип неопределенности

– А если и явится, то у меня не то что порох будет промокшим, и пистолета-то не найдется. А вот Время осечки не дает.

– Прах? – переспросил Кот. – Ага, – кивнул он. – Прах у тебя мокрый.

– Ты вообще меня слушаешь?

– А? Слушаю, – кисло промурлыкал Кот. – Тебе же нужен слушатель, вот я и слушаю. Слушаю, слушаю…

– Мне нужен был собеседник.

– Их полно вокруг. Я простой Кот – ем, пью, сплю, иногда мурчу песни. Не к тому ты обратился за вселенской мудростью.

– И что? Они мне ответят? Или отведут в дурдом? Лишь потому что мой диагноз отличается от диагноза большинства?

– Успокойся.

– Я спокоен.

– Тогда слу-ушай меня, – недобро мявкнул Кот. – Тебе всего лишь надо быть самим собой и делать только то, что желаешь. Помнить, что нет никакой истины. Она не открывается и уж точно не исследуется - она творится.

Все беды твои – лишь искажение восприятия тобой мира и тебя – миром, следствия неудачно выбранного сюжета! Дурное повествование ведешь ты сам, или только позволяешь вести себя по нему – всё едино.

Ты этого хотел. Но есть проблема, хотя это как посмотреть… ты не один в этом мире. Или мир не один – не стоит воспалять разум, пытаясь разрешить этот вопрос. Саркома дуализма насмерть поразила многие умы, достойные иной судьбы. Не стань еще одним пожранным ей несчастным. Ши-зо-френия никому еще не шла на пользу.

Не ты один такой – сочинитель сюжета, творец реальности, и, если хочешь существовать в своей версии мира, не загаженной чужим говном, выплеснувшимся из протухших чумных бараков черепных коробок, борись за неё! Каждый миг. Каждую секунду. Право на существование, как и всякое право, надо не заслужить, не получить от кого-то, нет! Его добывают, проливая кровь - свою и чужую, – Кот злорадно захихикал. – Ты готов убивать, вписывать кровью строчки в книгу бытия?

Я оторопело уставился на черное хвостатое пятно, пытаясь переварить услышанное.

– И чего ты сидишь? – спросил меня он. – Время уходит. Дашь ему восторжествовать?

– Никогда.

Мне пришлось опереться на трость, чтобы встать; поднявшись, я направился к выходу.

– Никаких фокусов? Выйдем через дверь? – спросил я летящего за левым плечом Кота.

– Дверь — это всего лишь то место, через которое все договорились входить и выходить, – ответил он.

– Под «всеми» ты подразумеваешь не только людей и всех прочих разумных существ? – мне захотелось уточнить очевидное.

– И да, и нет. То, что они за собой подразумевают, и то, что подразумевает их самих.

– Но в прошлый раз мы вышли не через дверь.

– Возможно, – уклонился Кот. – Все стены - это двери, хотя обычно они заперты.

Удивительно, но пока мы болтали с Котом, вечерний сумрак уступил столь же хорошо освещенной ночи. В колодце небоскребов, пойманный в паутину пешеходных переходов, я слышал только постоянный гул аэрокаров и стук капель дождя о пласталевые плиты. Со дна стакана, этого урбанизированного колодца, мне не было видно даже очертаний облаков, не то что звезд.

– Иногда мне кажется, что я всё ещё сплю, – высказал я пришедшую в голову мысль.

– Может быть. Хотя сдаётся мне, что ты только что проснулся, – сказал внезапно вынырнувший из темноты Кот. Во мраке его очертания тяжело было различить, а яркие огни реклам начинали, казалось, просвечивать не только через мех, но и сквозь само его тело.

– Скорее впал в крайность.

– Это твой выбор, проявление воли, – утешил меня Кот.

– Для меня, как и для всех прочих, есть две неизвестных – то, что снаружи меня, и то, что внутри. Я же, как их взаимодействие, мечусь между ними. Можно было решить, что они возникли вместе с сознанием – с началом великого сна нашей жизни, или же безрадостного пробуждения – кто как считает. Можно оттолкнуться от осязаемой материи, – я стукнул тростью по перилам пешеходного перехода, по которому не спеша ковылял до очередной парковки.

– Но ты всё равно чувствуешь себя в плену этих частей мира – как внешней, так и внутренней, – сказал Кот.

– Уже в меньшей степени, и это для меня значительное достижение. Я принимаю себя целиком, что дарует мне освобождение от части мучительно ощущаемой заданности.

– Неужели, как джедаи, отождествляешь себя со всем сонмом разумных и живых созданий, со всем миром целиком? – подколол меня Кот.

– Нет, простое безличностное, лишенное сопереживания и привязанностей созерцание – путь в ничто, отчего столь желанный для многих последователей одного учения моей родины… Которые страдание возвели в неизбежное зло самого существования, а потому решили с ним радикально покончить.

Я же решил довериться тому, что лежит во мне. Пусть то будут даже самые спонтанные желания и сновидческие образы. Неважно. Но я принимаю их как часть себя.

– Но?..

– Но с большой осторожностью, не теряя рационального знания об окружающем мире. И не отбрасывая рационального метода воздействия на мир.

– Фу! Чего ты опасаешься? – пробурчал Кот. – Худшая вещь в жизни не опасность, а скука! К чему эта оговорка, подленький путь к отступлению, эта успокаивающая твердость? Отчего не хочешь чувствовать себя по-настоящему свободным? Сожги все мосты из любви к огню!