Принцы Пограничья

Все смерили друг друга взглядами: синяки, рваные раны, распухшие губы, ободранные костяшки пальцев.

— Тем не менее, — сказал Джеймс. — Надо смотреть на всё с лучшей стороны. Это не конец света.

Все четверо засмеялись.

— Хватит, — запротестовала Тошико. — У меня рёбра болят.

Почему-то от этого стало ещё смешнее. Дружный смех эхом разнёсся по всему Хабу.

— Полагаю, это действительно забавно.

Джек стоял в дверях своего кабинета. Он не смеялся.

— Я хочу сказать, — продолжал он, сделав несколько шагов в сторону своей команды, — учитывая, кем мы должны быть. Действительно забавно.

— О, успокойся, Джек, — сказал Оуэн. — Если нельзя смеяться, то что ещё делать?

— Не знаю, — ответил Джек. — Может быть, не вести себя, как кучка клоунов? То, что произошло сегодня вечером, было просто отвратительно.

— Что? — ошеломлённо переспросила Тошико. — Джек?

— Ты меня слышала, Тош. Ты видела, какой бардак мы после себя оставили сегодня вечером? Более сорока мирных жителей в ужасном состоянии, как физически, так и морально. Как минимум трое погибших. На тайную операцию это мало похоже.

— Нам пришлось реагировать быстро, — сказала Тошико. — Оно просто свалилось на нас. Пришлось импровизировать.

— И, извини меня, — добавил Оуэн, — нам ещё и по задницам надавали.

Джек устало покачал головой.

— Я ожидал большего. Намного большего. Это Торчвуд, а не любительский театр.

Он отвернулся.

— Эй! — крикнула Гвен.

— Прибереги своё «эй» для какого-нибудь более удачного момента, — сообщил ей Джек, обернувшись через плечо, и направился обратно в свой кабинет.

Гвен бросила взгляд на остальных и побежала за Джеком.

— Эй!

— Я не шучу, Гвен, — сказал Джек. — Не говори мне «эй» сейчас.

Но она всё равно вошла в его кабинет. Джек сидел за своим столом со стеклянной столешницей.

— Что с тобой не так? — спросила она.

— Хочешь закрыть дверь? — поинтересовался он.

— Нет.

— А ты не думаешь, что я могу хотеть, чтобы ты закрыла дверь?

— Честно говоря, мне всё равно. Что с тобой не так?

Джек посмотрел на неё.

— Ты мне скажи.

— Нас сегодня ужасно избили. Просто ужасно. Я знаю, что Тош чувствует себя хуже, чем она пытается нам представить, и Джеймсу точно нужна медицинская помощь. Оуэну тоже, но он корчит из себя мачо.

— Старый добрый Оуэн.

— В чём, чёрт возьми, твоя проблема?

Джек откинулся на спинку стула.

— Мы должны были оказаться на высоте. Мы должны были выполнить работу быстро и чисто, прежде, чем кто-либо узнал бы о происходящем. Прийти и уйти. Весь этот бардак уже завтра появится в «Вестерн Мейл», Гвен. Загадочный бунт. Смерти. Мы ничего не сможем с этим поделать. У нас нет времени на то, чтобы стереть память и фальсифицировать смерти. Получился просто один большой бардак.

— Мы сделали всё, что могли, и…

— Именно об этом я и говорю. Этого было недостаточно. И это ещё мягко сказано.

— Между прочим, я ещё сказала «и», — заметила Гвен.

— «И» я тоже.

— И мы победили, вот что я собиралась сказать, — сказала Гвен. — Мы остановили это. Мы заперли эту вещь в ящик, хотя она чуть не убила нас.

Джек пожал плечами и поднялся на ноги. Он посмотрел на неё.

— Знаешь, о чём я думаю? Я думаю, что ты обиделась на меня, Гвен Купер, потому что я назвал вас любителями.

— На самом деле, нет, это не так, — ответила Гвен. — Я прекрасно осведомлена о своём статусе любителя. Так же, как и Тош, и Джеймс, и Оуэн. Видишь ли, насколько мы знаем, в этих делах могут быть только любители. Может быть, разве что кроме тебя. Всё, с чем нам приходится иметь дело, Джек. Эти чёртовы вещи, с которыми нам приходится сталкиваться. Здесь мы всего лишь любители, Джек.

— Этого я и боюсь, — сказал Джек.

Гвен вздохнула и покачала головой.

— Иногда… — начала она.

— Иногда что?

— Иногда ты бываешь самой большой задницей, которую только можно себе представить.

— Это всё? — спросил Джек, садясь обратно за стол. — Ты закончила?

— Думаю, да.

— Я тоже так думаю. Уходи и берись за работу вместе с остальными. Не возвращайся до тех пор, пока у меня не перестанет болеть голова.

— Как я узнаю, что у тебя перестала болеть голова?

— Я не буду вооружён.

— Очень смешно. Ха-ха.

— Посмотри на моё лицо.

— Лучше не буду, — ответила она и ушла.

На полпути к медицинской зоне она остановилась. «Лучше не буду»? Сколько ей лет, шесть?

* * *

— Здесь всего лишь синяки, — сказал Оуэн, убирая в сторону медицинскую лампу.

— Всего лишь синяки? — эхом отозвалась Тошико.

— Хорошо, отвратительные, ужасные синяки, но всё равно это всего лишь синяки. — Оуэн ещё раз взглянул на её горло. Бледная кожа была покрыта коричневыми следами пальцев. — Этот большой ублюдок оставил на тебе несколько штук.

— Да, — сказала она. — А теперь я могу одеться?

Оуэн с ухмылкой взглянул на неё.

— Если только ты не хочешь, чтобы я осмотрел что-нибудь ещё.

Тошико покачала головой и потянулась за свитером.

— Осмотри Джеймса, пожалуйста.

— Если ты не против, — сказал Джеймс. Он был раздет до пояса и лежал на кушетке для осмотров. Оуэн накрыл стальную поверхность чистой бумагой, но Джеймс всё равно чувствовал себя уязвимым. — У меня такое ощущение, как будто я ожидаю вскрытия, — пожаловался он.