Принцы Пограничья

Он надел кепку и похлопал по карманам своего пиджака. Глинис умерла в 1978-м. Осложнения, сказал врач, что выглядело разумным диагнозом. От осложнений часто умирают.

Каждую пятницу по вечерам она клала в карман его пиджака пакетик мятных леденцов, чтобы Дэйви мог обнаружить его в субботу утром во время работы. Он до сих пор проверял, нет ли в кармане такого пакетика, хотя вот уже двадцать девять лет ему неоткуда было взяться. Хотя в кармане лежала обёртка. Двадцатидевятилетний клочок фольги и бумаги. Дэйви так и не хватило духу выбросить его.

Он вышел во двор и запер за собой дверь. Опираясь о стену, он надел резиновые сапоги и через задний двор вышел в переулок между домами.

Оттуда доносился грохот пневматической дрели, словно какой-то обезумевший кузнец неистово бил молотом по наковальне. На Коннолт-уэй строили новые дома. Среди выкупленных под эти нужды земель была и обширная территория, которая когда-то окружала улицы Катайс. Безумие. Джим Френч, который выращивал овощи на участке недалеко от Дэйви, как-то рассказал ему, что городской совет рассматривал вопрос о продаже и их земельных участков застройщикам. Как такое вообще могло быть? Где он тогда будет выращивать салат-латук, картошку и кабачки?

В воздухе чувствовался запах кирпичной крошки и дождя. Новые дома напоминали каркасы ящиков, возвышающиеся над изгородью. Дрянные сборные дома, похожие на наборы «Эрфикс»[31], выросшие за месяц, словно сорняки. Совсем не такие, как те здания, которыми застроена его улица. Хороший кирпич, деревянные двери. Конечно, его дверь не мешало бы подкрасить, но всё равно.

В понедельник утром на участках никого не было. Железные ворота заскрипели, когда Дэйви прошёл через них. Больше половины участков заросло сорняками. Никто больше не хотел трудиться, выращивая овощи, теперь, когда в супермаркетах «Куик Сейв»[32] было полно гуавы, брокколи и предварительно вымытых бобов.

Поэтому Дэйви взялся вскапывать соседний участок. Он не платил за него, но этот участок был заброшен уже более десяти лет, и Дэйви не видел в этом ничего плохого. Именно тогда он и обнаружил это. В прошлую субботу, когда рыхлил вскопанную землю и сжигал вырванные сорняки. Он ощутил явственный привкус мяты во рту, лишь на секунду, воспоминание о мяте, когда зубцы его граблей наткнулись на это.

В воскресенье ночью снова приходили мальчишки. Пустые банки из-под пива, защитный колпак над растениями перевёрнут. У Дэйви была наготове банка чёрной краски на случай, если бы им снова пришло в голову разукрасить его сарай, как это было весной. Невоспитанные болваны даже писать грамотно не умели. «Тафф Морган — старый казёл».

Дэйви подошёл к сараю и открыл висячий замок. Оно по-прежнему было внутри, там, где он его оставил — в тачке; оно слегка наклонилось, словно выглядывая в грязное окно.

— Так что, всё в порядке? — спросил Дэйви.

Как и в случае с кошкой, никто ему не ответил.

— Я тут задумался, есть ли у тебя имя, — продолжал Дэйви. — Просто чтобы всё было культурно, как полагается. Я Дэйви, хотя все называют меня Тафф. Даже жена называла меня Тафф.

Послышался негромкий гул, но по-прежнему никакого ответа.

— Дурацкое имя, согласен. Как это теперь называется? Стереотип, так, что ли? С 42-го года меня так называют. Королевские стрелки, мальчики из разных мест, не старше меня. Мальчики из Ливерпуля, и из Бирмингема, и из Лутона. Джок, видишь ли, был из Абердина, поэтому, естественно, его называли Джок. А я был Тафф. Тафф Морган. Валлийский парень. О, это было обычным делом. Никто не спорил. Нужно было радоваться уже тому, что тебя заметили.

Снова гул, но уже в немного другой тональности.

Дэйви вытащил свой термос.

— Как насчёт чашки чаю? — спросил он.

* * *

Утро понедельника, тучи над заливом — словно синяки.

Гвен вошла в Хаб через маленький информационный центр на набережной. Она ощутила запах приготовленного Йанто кофе ещё до того, как откатилась в сторону дверь в виде шестерёнки.

— Всё в порядке? — спросил её Оуэн. Синяки на его лице расцвели ещё ярче с тех пор, как она в последний раз видела его в субботу, а губы распухли. Вид у него был ещё более недовольный, чем обычно.

— У тебя такой вид, как будто ты вставил коллагеновые импланты, — заметила Гвен.

— Спасибо. — Он немного помолчал. — Как твоя голова?

Гвен пожала плечами. В выходные им всем удалось хорошенько расслабиться, хотя она знала, что без последствий это не пройдёт. Только в воскресенье ночью, когда её голова стала буквально раскалываться, она поняла, как сильно на неё подействовали первичный и вторичный контакты с Амоком. Поначалу они были слишком обеспокоены из-за своих синяков, порезов и ушибов, из-за того, насколько они пострадали в физическом плане.

Синяки исчезнут. Ободранные пальцы заживут. Настоящий вред был нанесён разуму. Сейчас стало легче, боль утихла, но до сих пор время от времени накатывала тошнота, и в левом глазу у неё постоянно покалывало. Она содрогнулась от мысли о том, с чем им всем пришлось столкнуться, и о том, что это всё означало.