Принуждение пандемией

Иван Полонянкин Принуждение пандемией. Стихотворения и проза

Страницы автобиографии

Родился я 27 июня 1953 года в небольшой уральской старообрядческой деревне Новый Шагирт Куединского района Пермской области, в которой жили люди крепкие духом, преданные русским традициям, обычаям и старой вере.

Раннее детство провёл без отца, но с дедом; он вводил меня в детскую жизнь.

Мы жили в дедовском доме в полтора этажа, который имел два выхода в противоположные стороны, как мне тогда казалось, высоком и большом. Нижний этаж использовался для хранения продуктов, различной домашней утвари, а ещё для зимнего хранения пчелиных ульев.

В доме было много старых молитвенных книг с деревянными и кожаными обложками, с бронзовыми застёжками; навсегда осталось в памяти, как дед с достоинством крестился двумя перстами, открывал книгу и начинал не торопясь, напевно, по слогам читать молитвенный старославянский текст, почти петь его, разборчиво и ясно.

Очень хорошо помню, когда впервые встретил своего дядю, брата мамы, Килина Ивана Якимовича. Он вернулся со службы молодой и красивый, и я не давал ему прохода, считая своим отцом. Он смущался, качал меня попеременно то на правой ноге, то на левой в начищенных до блеска сапогах. Позже ему вручили орден Красной Звезды; выяснилось, что за войну в Корее.

В раннем детстве я переболел полиомиелитом; запомнились постоянное сонное состояние и многочисленные уколы. После болезни заново учился ходить: мама ставила мои ступни на свои ноги, крепко прижимала к себе и шагала по больничной палате. Мне повезло, болезнь оставила меня в покое.

Начальной грамоте обучал дед, Прокопий Филиппович, который в своё время закончил два класса. Под его руководством я написал первые цифры и буквы на тетрадной страничке. Писать научился так же коряво, как писал дед, повторяя все его письменные неровности и загибы. И это осталось навсегда.

В детстве я подружился с девочкой Полей, моей троюродной сестрой и соседкой из дома напротив. Мы с ней чинно гуляли, держась за руки, а над нами потешались, особо ждали момента расставания. Как правило, я провожал сестрёнку до середины улицы и стремительно возвращался на свою сторону. Она же бежала за мной, хватала за руки и жалостливо просила, мотая слёзы на кулачки:

– Ванька-мо! Проводи-мо меня-мо домой-мо!

На этом же месте я попал под колёса мотоцикла. Среди нас, послевоенных деревенских мальчишек, воспитанных на геройских подвигах фронтовиков, была игра, в которой мы подпускали к себе как можно ближе движущее средство и перебегали перед ним дорогу, показывая смелость и бесстрашие; я подпустил слишком близко и не успел перебежать, но всё обошлось без тяжёлых последствий.

Отец, Фотей Прокопьевич, участник Великой Отечественной войны, после демобилизации работал председателем колхоза, окончил Молотовскую партшколу (государственную двухгодичную школу по подготовке руководящих кадров колхозов), показал характер и на этом оборвал свою карьеру руководителя. Но так как он был офицером-танкистом, знал моторы и механизмы, то, не мешкая, оформился в нефтеразведку, работал на буровых дизелистом-механиком.

Мама, Прасковья Якимовна, любила песни, пела отменно чистым и приятным голосом, работала на тяжёлой колхозной работе. Жили небогато, как и вся послевоенная страна.

После возвращения отца из мест заключения начались переезды семьи по огромному Советскому Союзу в поисках своей счастливой доли.

Город Ревда Свердловской области остался в памяти комнаткой-полуземлянкой в бараке на Угольной горе, купаниями в тёплой воде заводских охладителей и в зимней проруби. На пруду я учился бегать на коньках, толкая впереди себя тяжёлые самодельные санки, сваренные из труб, с держалкой для равновесия. Был уже вечер, темнело, санки провалились в прорубь и увлекли меня за собой. Вытащили находившиеся невдалеке взрослые ребята. Прибежал отец, забрал в барак. Дома, чтобы не простыл, напоили красным вином. Мне было весело, а вино помогло избежать простуды.

Этот город ещё запомнился первомайской демонстрацией 1960 года, прерванной тревожными боевыми сиренами в связи с пролётом американского самолёта-разведчика U-2, и зимними обледенелыми улицами, по которым ветер разносил старые бумажные денежные купюры.

Некоторое время спустя мы уже обживались в Оренбургской области в геологическом посёлке Предуральской полевой нефтегазовой геологоразведочной экспедиции глубокого бурения.

Через три года работы в экспедиции про отца и его сельскохозяйственное образование вспомнили органы власти и управления, после чего были вызовы и разговоры в облисполкоме. Вскоре отца уговорили и направили управляющим в один из созданных степных совхозов Новоорского района.