Принуждение пандемией

Мне, десятилетнему парнишке, там было очень интересно. В воспоминаниях сохранились бескрайние степи, курганы и каменные выступы; зайчонок, который жил у нас в доме и забавно стучал в окно, как в барабан, требуя выпустить его; змеи, которых боялись и как могли боролись с ними, а ещё поездки в школу Тасбулака, по степи за несколько километров.

Но случались особые дни, когда транспорта не было, – я их ждал с нетерпением, как очередных приключений. В эти дни отец сажал меня в свою быструю двуколку, и мы ехали в степь, к пасущимся в табуне либо в косяке лошадям. Там подбирали наиболее смирную лошадку или же ишака, и я верхом гордо отправлялся в школу, часто опаздывая, так как порой половину пути шёл пешком и тянул животное за собой. Однажды отец оставил мне около школы своего коня с двуколкой, а сам на машине уехал на совещание. Я с нетерпением отсидел уроки, на каждой перемене выбегал к жеребцу и подбрасывал сено: как же, ему предстоит быстрый бег от школы до дома! Жеребец был крупный и ярко-рыжий, со звездой на крупе, и я мечтал с ветерком мчаться на нём так, как ездил отец, который называл его «списанным пограничником».

После занятий в дорогу меня провожала школьная детвора. Я взнуздал коня, чинно сел в кошёлку и шагом отправил его по дороге. Но как только выехал за пределы посёлка, прокричал зычное «Но-о-о!» и стеганул вожжами; жеребец дёрнулся и нехотя засеменил по степной дороге. Он чувствовал во мне неопытного наездника и игнорировал мои команды. В конце концов с помощью плётки, вожжей и окриков мне удалось заставить коня ускориться и даже обогнать попутную телегу. Я с ветерком мчался по степной дороге… к речному броду, а мои попытки остановить коня оказались безуспешными. Перед спуском с берега я испугался, просмотрел вожжи: упустил правую, она намоталась на ось колеса, завернув голову жеребца. Он, не дойдя до противоположного берега реки, остановился в воде, а я сидел в растерянности и шмыгал носом. Помогли мне выбраться из водной ловушки люди, подъехавшие на телеге, которую я обогнал.

На этом мои дорожные приключения закончились, так как начинались летние каникулы.

Вскоре отец вернулся работать в геологоразведочную экспедицию, и семья продолжила регулярно менять деревни, сёла и посёлки, а я – школы Оренбургской области. Особо запомнился 1964 год, когда перед сменой партийной власти в стране не стало вдруг хлеба и товаров повседневного спроса, и мы, малолетки, стояли в ночных очередях на железнодорожной станции в ожидании вагона-магазина.

В 1967 году летние каникулы провёл у деда, в родной деревне на Урале, где в колхозе имени Мичурина заработал свои первые трудодни. Мы занимались благоустройством деревенской улицы, выполняли простые работы: загружали лопатами тракторный прицеп гравием и раскидывали на деревенской улице, копали ямы и устанавливали столбы для электричества, а позднее участвовали в уборке урожая и работали на сенокосе.

В Оренбургскую область уже не вернулись, а отправились на север Томской области, куда отец с мамой, младшей сестрой и чемоданом уехали по вербовке бурить нефтяные скважины и осваивать новые нефтяные месторождения. Это было первое самостоятельное, без опеки родителей, путешествие по родной стране, сначала на поездах, а потом на колёсном старом пароходе «Амур» вниз по течению большой сибирской реки Обь на север.

Там, на севере Томской области, в молодом городе нефтяников Стрежевом, прошли мои годы взросления. Трудовую деятельность начал с шестнадцати лет: сперва работал подсобником каменщика в комсомольско-молодёжной строительной бригаде, где были и комсомольцы, и молодые «химики», и бывшие зэки, затем грузчиком в ОРСе. В работе грузчиков привлекал свободный график, а также порядок денежного расчёта: деньги за выполненную работу получали сразу и без задержки. Одновременно учился в вечерней школе рабочей молодёжи. В это же время увлёкся боксом и лыжами.

После окончания вечерней школы неудачно поступал на юридический факультет. Оказалось, что очное обучение на юридических факультетах контролировалось государством, и для поступления необходимы были рекомендации и направления от соответствующих организаций и органов, а без направления на юридическом факультете можно было учиться только на заочно-вечерних отделениях. Вместо сдачи экзаменов и поступления мне пришлось пережить двухнедельную изоляцию (обсервацию) в связи с холерой на юге нашей страны и вернуться домой.

На следующий год по совету, настоянию отца и направлению военкомата поехал поступать в Ульяновское танковое училище, но что-то напутали со сроками по сдаче экзаменов, и когда я приехал, то приём уже закончился. В Ульяновске устроился на стройку подсобником каменщика, жил в общежитии, а осенью ушёл в армию.