Природа хрупких вещей

Вместо этого я прошу, чтобы она помогла мне приготовить завтрак. Мы быстро застилаем ее постель и спускаемся на нижний этаж.

Мне требуется немного времени, чтобы сориентироваться в столь хорошо оборудованной кухне. Накануне вечером ужин я не готовила и посуду тоже не мыла — по совету Мартина просто залила тарелки водой, чтобы грязь на них за ночь отмокла, — так что все эти кухонные приспособления мне не знакомы. Плиту зажигаю лишь с третьей или четвертой попытки, затем начинаю шарить по всем шкафам в поисках сковороды. По заказу Мартина в дом были доставлены несколько коробок с продуктами, так что яйца и бекон у нас есть, а вот хлеба для тостов нет. Также нет дрожжей, масла, уксуса. Придется составить список того, что еще нужно подкупить.

Постепенно осваиваясь на кухне, я решаю, что мы позавтракаем здесь, а не в помпезной столовой. Даю Кэт столовые приборы и прошу накрыть на стол. Я опять не верю своему счастью, прямо хочется себя ущипнуть. Кухня наполняется ароматами яичницы с беконом. Давно я не готовила завтрак, от которого слюнки текут. В съемной квартире я ела только кусок хлеба с утра, в фабричной столовой на обед — жидкий суп, а вечером — холодную колбасу, в компании других молодых иммигранток, соседок по комнате. Стола у нас не было, за ужином мы не вели разговоров, за исключением тех случаев, когда распивали украденную бутылку виски, передавая ее по кругу.

После завтрака мы с Мартином ведем Кэт в магазин детской одежды на Юнион-сквер. Кэт послушно примеряет несколько готовых платьев разных расцветок и стилей. Эти — повседневные, эти — для особых случаев, объясняет приказчик, например, чтобы надеть на праздник или для посещения церкви. Я спрашиваю Мартина, ходят ли они с Кэт с церковь.

— Нет, — отвечает он. — Но если захочешь пойти в церковь и взять с собой Кэт, я не возражаю. Здесь много католических храмов.

— Я ведь с севера, если помнишь. Я… протестантка, — со смешком говорю я, немного удивленная тем, что он это забыл. В своем письме я указала, какое у меня вероисповедание.

Мартин пожимает плечами.

— Здесь много всяких церквей. — Он поворачивается к продавцу и указывает на праздничное платье, которое примерила Кэт: — Это мы тоже берем.

Как странно. Похоже, Мартину все равно, что я могу повести девочку на службу в англиканскую церковь, если здесь такая найдется. С другой стороны, меня это вдохновляет: он доверяет мне свою дочь.

После мы идем в ателье и заказываем для меня три новых платья с длинным рукавом и нижнее белье. С меня снимают мерки.

На трамвае доезжаем до гостиницы «Палас» на пересечении Маркет-стрит и Монтгомери-стрит. Гостиница великолепна. К входу ведет высокая арка, и я представляю, как в нее въезжают легкие двухместные коляски, подвозя гостей к самым дверям. Окна всех семи этажей выходят в открытый двор, на балконах с белыми колоннами выставлены экзотические растения, в самом дворике скульптуры и фонтаны. Мы садимся обедать в одном из красивых ресторанов гостиницы. В ресторане — столы со скатертями, позолоченные высокие потолки. Мы заказали консоме, тефтели из утки, салат из листьев эндивия, на десерт — пирожные с персиковой глазурью. Ничего более изысканного я еще в жизни не ела, и мне нелегко делать вид, будто это обычный обед в обычный будний день.

Подкрепившись, мы направляемся в торговый центр «Эмпориум» — за игрушками и убранством для новой комнаты Кэт.

До «Эмпориума» — многоэтажного универмага, где можно купить все что душе угодно, — минут десять пешком, и для меня эта прогулка — возможность ознакомиться с шумным торговым районом Сан-Франциско. Отмечаю для себя, где находятся сапожная мастерская, магазин галантерейных товаров, продуктовая лавка, булочная, парикмахерская.

Снаружи «Эмпориум» — громадное здание, каких немало и в Нью-Йорке; оно занимает почти целый квартал на Маркет-стрит. Мы поднимаемся в лифте на четвертый этаж и мимо витрин со спортивными товарами и велосипедами идем в отдел игрушек. На полках — куклы и кукольные коляски, миниатюрные чайные сервизы, разные модели железных дорог, наборы разноцветных восковых мелков, красок. Есть кукольные домики, игрушечные деревянные сараи, фигурки сельскохозяйственных животных, книжки, складные картинки, ткацкие станки, игрушечные медведи на шарнирах, целые армии солдатиков.

У Кэт, я вижу, глаза разбегаются от такого изобилия игрушек, но она стоит как вкопанная. Мартин ждет, пока она сама подойдет к полкам. Я беру ее за руку, подвожу к кукольной коляске, обтянутой голубой тканью, с хромированными колесами и резиновыми покрышками, с откидным верхом, отороченным широким белым кружевом.

— Давай положим сюда твою куклу, — предлагаю я, убеждая Кэт поместить куклу с разбитой щекой на атласное ложе миниатюрной коляски.

Губы девочки трогает едва заметная улыбка.

— Пойду приведу продавца, — говорит Мартин и идет за работником магазина, чтобы тот исполнил желания Кэт.