Природа охотника. Тургенев и органический мир

В основу «Черт из охотничьей жизни И. С. Тургенева» (1903) Рында положил рассказы лично знавших писателя людей, которые подчеркивали серьезность, с которой тот подходил к охоте, его неутомимость и привычку просыпаться задолго до товарищей[83]. Он был превосходным стрелком, но имел такую особенность: если ему удавался первый выстрел, то дальше всё шло как по маслу, если же первым выстрелом он не попадал в цель, то это могло испортить его настроение на целый день, и выстрелы следовали один неудачнее другого. Когда однажды Тургенев и другая группа охотников одновременно приехали на одно и то же место, писатель вежливо отклонил их предложение уехать и не мешать ему, а предложил бросить жребий, чтобы определить, кто в какую сторону пойдет. В молодости он проходил пешком огромные расстояния, чтобы добраться до лучших охотничьих угодий, но иногда мог поехать на охоту и на беговых дрожках. Становясь старше, Тургенев стал уделять больше внимания комфорту на охоте: приглашались гости, ехали в экипажах (при этом к обыкновенным присоединялся экипаж-ледник, в котором хранилось вино), вместе с охотниками ехал повар. Как правило, дичь ели не сразу, так как писатель предпочитал полежалую. Тургенев очень любил своих собак. Наполь 1-й, Наполь 2-й, Толли, Диана, Бубуль (Бубулька), Зима, Осень, Ночка, Дон-дан, Фламбо, Пэгаз и другие – ко всем ним он относился с особой заботой и трепетом. Диана, которую он в 1850 году привез в Россию из Франции, была его особой любимицей– когда она состарилась, писатель приготовил для нее специальную бархатную кушетку, на которой она могла лежать, а когда в 1858 году умерла, похоронил в Спасском под дубом, который сам посадил в детстве (и который прожил почти 200 лет, погибнув лишь в конце ноября 2021 года, поваленный ураганом). О смерти любимой собаки он писал своей дочери: «Моя бедная Диана умерла позавчера – и вчера утром мы ее похоронили. Я плакал – и не стыжусь в этом признаться; – это ведь друг покидал меня – а они так редки, на двух ли ногах или на четырех» [Тургенев 19786, 3: 400]. Его любимыми ружьями были сделанное по его заказу тульское, а также ружья знаменитых европейских производителей: «Лепаж», «Мортимер», «Бланшард» и «Лебеда».

Мемуары А. А. Фета – выдающегося русского поэта, в течение многих лет бывшего для Тургенева одним из ближайших друзей и наиболее уважаемых товарищей по охоте, – содержат ценные подробности их совместных охот летом и осенью 1858 года, которые точно совпадают по времени с работой Тургенева над «Дворянским гнездом»[84]. Тургенев был всего на пару лет старше Фета. Познакомились они в конце мая 1853 года, и вскоре их объединила не только дружба, но и совместные дела: в 1850-х годах Тургенев редактировал стихи Фета, а в 1857 году даже стал шафером на его свадьбе. В 1860-х годах они перестали общаться из-за политических разногласий. Опубликовал же Фет свои воспоминания о Тургеневе через восемь лет после смерти последнего.

В своих воспоминаниях (наиболее подробном личном свидетельстве о тургеневских охотничьих привычках) Фет описывает их совместную восьмидневную охоту на тетеревов в Полесье, в районе села Щигровка Жиздринского уезда Калужской губернии. Именно эти края вдохновили Тургенева на создание одного из важнейших произведений о природе – рассказа «Поездка в Полесье» (1853–1857), в котором были художественно переосмыслены его охоты в тех местах пятью годами ранее.

Два литератора выезжают 30 июня 1858 года, на следующий день после Петрова дня – начала официального охотничьего сезона, важной даты в календаре русских охотников XIX века[85]. Отправляются две тройки: на первой, выехавшей за день до того, едут «знаменитый Афанасий [Алифанов]», поваренок и еще один охотник; на второй, в крытом тарантасе, – Тургенев с Фетом. Фет никогда не бывал в этой стороне, поэтому полностью доверяется в этом отношении своему спутнику. Остановившись в первую ночь на постоялом дворе, Тургенев сильно волнуется, когда Бубульку – к тому времени уже опытную легавую собаку – не разрешают впустить в его комнату:

Бубулька всегда спала в спальне Тургенева, на тюфячке, покрытая от мух и холода фланелевым одеялом. И когда по какому-либо случаю одеяло с нее сползало, она шла и бесцеремонно толкала лапой Тургенева. «Вишь ты какая избалованная собака», – говорил он, вставая и накрывая ее снова[86].