Приручение пламени

Грузовик сорвался с места и, пыля, унесся в сторону КПП, а оставшиеся лишь остолбенело смотрели вслед, надеясь на лучшее.

Глава 6.

Седой как лунь доктор, с усталым припухшим лицом на котором забавно топорщилась клиновидная «профессорская» бородка, с грустью посмотрел поверх очков на сидевшего напротив него поникшего Сергея, вздохнул и, достав из-под стола небольшой графин с синеватой жидкостью, плеснул ее в извлеченный оттуда же небольшой стакан.

– Выпейте, господин Эйтан. В данном случае это не для того чтобы напиться, а как лекарство.

Ратный послушно взял стакан и опрокинул его в себя, почти не среагировав на рухнувшую вниз обжигающую жидкость.

– Доктор, неужели ничего нельзя сделать? – наконец выдавил он из себя. – Какие-нибудь лекарства, может из-за границы.

– Увы, – покачал головой врач. – Пока лекарства от это болячки просто не существует. А вообще, так называемой «лихорадкой Навраса» или в простонародье «червивкой» болеют обычно в детстве, после чего в девяносто процентов случаев вырабатывается стойкий иммунитет, это конечно у тех, кто выживет.

– Много помирает? – спросил Сергей, не поднимая головы.

– Не очень, процентов пятнадцать-двадцать из заболевших. К сожалению, статистика по взрослым заболевшим прямо противоположна. Выживают лишь пять-шесть человек из ста, а полностью восстанавливаются итого меньше, от силы один-два, – он хотел убрать графин обратно, но, посмотрев на Ратного, вновь наполнил стакан и пододвинул его к нему. – Что интересно, болезнь не считается заразной, ну по крайней мере до сих пор не удалось установить переносчика, хотя много раз пытались это сделать как у нас, так и за рубежом. Представляете, даже переливания крови от зараженного, зачастую не влияло на подопытных, и они не заболевали. А бывало так, что ни с того ни с чего начинали болеть целые семьи. Раньше таких больных сразу же изолировали, но теперь этого не делают, ибо зачастую изоляция никакой пользы не давала. Такое впечатление, что кому суждено заболеть «червивкой» – заболеет, а кому нет, тот не подхватит ее, находясь даже среди тысячи больных. Вы, кстати, как себя чувствуете?

– Нормально. Немного глаза ныли в последнее время, но это скорее от усталости. Много черчу и пишу.

– Все равно надо бы вас осмотреть, может…

– Я в порядке, профессор, – тихим, но непреклонным голосом оборвал его Сергей и заметив стоявший перед ним наполненный стакан, вновь опустошил его одним залпом, помолчал и спросил: – Неужели она ничего не замечала, неужели у этой болячки нет никаких симптомов?

– Да нет, симптоматика у этой болезни как раз довольно яркая. На теле и в первую очередь на груди, появляются и исчезают такие темные змеящиеся полосы похожие на ветвящиеся разряды молний. Да вот, посмотрите сами.

Врач поднялся со стула, на котором сидел, подошел к книжному шкафу, достал оттуда увесистую книгу в потрепанной обложке, прошелся пальцами по торчащим из неё закладкам и, отыскав нужную, открыл и положил ее перед Ратным.

Сергей посмотрел несколько захмелевшим взором на фотографии, перелистнул страницу и горько усмехнулся.

– Зато теперь я понимаю, почему она вдруг полюбила закрытые платья и ночнушки.

– Просто не хотела вас беспокоить, видимо надеялась, что пройдет.

– Не прошло, – Сергей в отчаянии долбанул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть стаканчик с ручками и карандашами. – Почему скрывала, почему сразу не рассказала, не пойму.

Он обхватил затылок руками и, не поднимая головы, почти шёпотом спросил:

– Сколько ей осталось?

– Трудно сказать, – после небольшой заминки ответил доктор. – Плохо то, что уже «браслеты» появились.

– Браслеты? – Сергей непонимающе посмотрел на старика врача мутным взглядом.

– Черные полосы на запястьях их «браслетами смерти» называют. Те, у кого они появляются…– врач многозначительно посмотрел на землянина и тот все понял без слов.

– Понятно, значит, надежды нет…, – его голова вновь поникла. – Доктор, я могу ее увидеть?

– Конечно. Только недолго, ей сейчас нужен отдых и покой.

– Хорошо.

Ратный резко поднялся и, подойдя к раковине в углу комнаты, открыл кран. Холодная вода плеснула в лицо, приводя в сознание. Сергей мотнул головой, взъерошил мокрой рукой волосы и повернулся к профессору.

– Я готов, пойдемте.

Палата была отдельной и находилась в самом дальнем конце здания больницы, отгороженная от основного коридора парой металлических дверей. Доктор, провожая его, что-то бурчал о людской темноте и предрассудках из-за которых пришлось класть больную не в общую палату, а в карантинную. Впрочем, Сергей слушал его лишь вполуха, а когда увидел жену, так вообще забыл о своем сопровождающем.

Тейрина как-то резко побледнела и осунулась, а на лицо легла так неуловимая тень, которую не видишь, а больше ощущаешь каким-то пятым чувством, понимая, что этому человеку недолго осталось находиться в мире живых.

– Что так плохо выгляжу? – тихим ослабшим голосом спросила она, видимо что-то прочитав во взгляде опустившегося на колено перед ее кроватью Сергея.