Пришельцы

Председатель Ненашев и главбух Гриша Суходолов неделю - от пятницы до пятницы - прожили в тревоге: обоих одинаково терзала мысль о том,, что раздавили они нежную душу пришельца грязным сапогом. Почитай, каждый вечер эти двое собирались вместе, по большей части у председателя на квартире, и думали думу. Гриша Суходолов решительно требовал пойти к горе Монашке, пробраться через лаз, известный ему одному, в пещеру и признаться командиру инопланетного экипажа, безусловно уважаемому Федору Федоровичу, в том, что земляне, представленные не лучшей и не самой мудрой их частью, дали промашку, в чем глубоко раскаиваются.

- Не то! - хмурился председатель. - Не то буровишь, Гриша!

- А где оно то? Вот возьмут и улетят. Что тогда?

- Они же Спят и дожидаются, когда мы, значит, поумнеем. Поумнеем мы не скоро, Гриша! Пусть улетают, скатертью дорога, понимаешь.

Суходолов аж подскакивал на стуле, будто садился на ежа, глаза его круглели, нижняя губа отвисала с выражением крайней, обиды, и он тотчас же заводился насчет того, что Сидор Иванович в корне ошибается и его точка зрения вредна в самой своей сути. Пока Гриша таким манером разорялся, председатель Ненашев думал: "Оно, конечно, интересно с иными мирами на короткой ноге общаться, но у меня сев. Весна затяжная выдается, кажется, и намыкаемся мы досыта - как пить дать! И людей не хватает, куда ни кинь все клин вылазит. Голова от забот пухнет, а тут еще докука налицо. Посоветоваться бы кое с кем, в область бы скатать, да некогда все. С другой стороны, если сюда поднапрет наука и разные другие деятели, да пресса со всего мира, не то что посевной хана-колхоз стопчут. И люди, конечно, работу бросят: какая тут работа, когда всякий, вплоть до самого забулдыжного мужика, вдруг знаменитостью сделается, когда всякий будет интервью давать наподобие кинозвезды или мирового чемпиона по фигурному катанию? Слава и сильных на корню подсекает, а слабому она и вовсе не с руки". Воображение Ненашева рисовало мрачные картины: он видел, как тайгу вспарывают мощные бульдозеры, как растут окрест Покровки белые небоскребы, как на бетонную полосу спешно построенного аэродрома садятся с малыми интервалами самолеты, из тех самолетов течет публика с яркими чемоданами (дамы отчего-то представлялись обязательно под зонтами), публика капризная, иностранная в основном и богатая, готовая ради сенсации спуститься хоть в преисподнюю, если такая возможность Выпадет, или вознестись на какую угодно высоту при условии, что в преисподней и в холодной высоте будут отели, автомобили и ночные кабаки. Гриша Суходолов видит ситуацию лишь под углом романтическим, председатель же глядел дальше и чувствовал, когда глядел далеко, как шевелятся на голове волосы.

Сидор Иванович вполуха слушал сбивчивые речи Гриши Суходолова, старался трусливо отрешиться от мрачных своих прогнозов (ночные бары и громкая музыка печалили Ненашева особо), переключался на хозяйственные и сиюминутные заботы, курил бесперечь и научился вздыхать так же длинно и так же горько, как вздыхает Гришина заместительница Вера Ивановна.

- Да, чай же остывает! - вспомнил _Ненашев. - Ты пей, пожалуйста, чай-то, Гриша. И растолкуй ты мне, почему это, замечаю, старух в селе вроде больше стало? Чистенькие такие старушки и все кучами ходят. В церковь раньше так ходили.

- Они примерно в церковь и ходят.

- Это как же так? Суходолов, обиженный тем, что председатель его не слушал, что отвлекается от инопланетной темы, с неохотой отхлебнул чаю и постучал ложкой о стакан.

- Издалека старухи едут.

- Вот даже как!

- Никита Лямкин, вишь, в святых теперь у нас.

- По какой же такой линии он святой-то?

- Воскрес же. Нам-то известно, что он шутки шутил, имею в виду покровских наших, зато другим ничего не известно. Воскрес и - баста.

- Ну, и что отсюда вытекает?

- Как вы понять не можете простой вещи: воскрес, значит, отмечен свыше, осенен, приобщен, от святости его и другим перепасть может толику малую.

- Ишь ты, а Никита?

- Что Никита. Матерится с любого возвышения, бабкам лекции читает про то, что религия - опиум для народа.

- Пьяный?

- Нет. Варвара говорит: завалился ночью в грязи весь, сопатка на боку, крови как из барана вытекло. Много. Да. Завалился и клятву дал: с сей минуты, дескать, я совсем особо жить стану, трезво и в благости, поскольку, грит, предначертание свое усек. Варвара плачет потихоньку: рехнулся, мол, на почве злоупотребления алкоголем.

- Вполне может быть такое. - На работу он ходит...

- Ишь ты, даже на работу ходит! Странно слышать такое. Разбаловался народ, честное слово! Он соизволил нас осчастливить - на работу явился. Могучий хребет у Советской власти, если таких, как Никита, в массовом порядке терпим.

- Воспитывать велят, - осторожно сказал Гриша, сказал с потаенной ехидцей.

Председатель ожег главбуха черными своими жиганскими глазами, ничего не Ответил, лишь посопел носом и отодвинул от себя стакан. Пустых разговоров ему затевать не хотелось - ведь от разговоров ничего не меняется. Ненашев это понял давно и предпочитал беречь нервы.