Пришельцы. Земля завоеванная

Во-вторых, тайная надежда, что журналист врет, развеялась с возвращением Коли Бубнова. В районных отделах действительно были зарегистрированы заявления о пропавших.

В-третьих, отыскалась та самая двоюродная сестра исчезнувшего охранника. И подтвердила, что да, Виталик собирался поменять планы, но никому об этом не рассказывал, кроме нее. И по описанию сказочного места, куда задумали ехать Виталик с директором сервиса, выходило, что это не что иное, как Сосновая Поляна.

Настоящая фамилия журналиста оказалась Прилучный. Но кроме этого, больше ничего в редакции оперативнику сообщить не смогли, кроме того, что Прилучный – мужчина в летах.

Ерохин потер лоб, ослабил верхнюю пуговицу сорочки. Многие следователи из молодых в жару позволяли себе светлые хлопковые штаны и даже футболки, но Василь Сергеич был не таков и распущенности не одобрял. Брюки отглаживал каждое утро сам, до твердой стрелки – это у него был ритуал вроде бритья. А после того, как ушла жена, устав пилить его за безденежье и неподходящую для без пяти минут пенсионера работу, в своих привычках только еще сильнее укрепился. В прокуратуре над ним посмеивались, называли «наш старикан», и хотя Ерохин никому бы в этом не признался, в том числе и себе, прозвище его огорчало.

– Валя, кто у нас жертвы? Выяснили?

– Так точно, босс!

– Давай докладывай.

Яценко расправил широченные плечи, покрутил головой, так что в шее громко хрустнуло, и доложил.

Трое мужчин и три женщины. Всем от двадцати трех до двадцати пяти лет. Две пары состоят друг с другом в зарегистрированных отношениях.

– Семьи, значит, – перевел на человеческий язык Ерохин. – Детишки-то есть?

Нет, детишек не было. «Ну и то слава богу, – подумал Василь Сергеич, – а то остались бы сироты». Но вслух не сказал – нечего сантименты разводить.

Один из мужчин трудился контролером в общественном транспорте, двое подрабатывали от случая к случаю на стройке. Женщины временно безработные, кроме старшей, торговавшей на местном сельхозрынке.

Ну и зачем нужно убивать работяг-строителей и контролера?

– Что со следами протектора?

– Пока не ясно, Василь Сергеич. Эксперт над ними колдует, но почва… сами понимаете.

«Свалят все на залетного наркомана», – со злостью подумал Ерохин. Хотя наркоманом тут и не пахло. Нарик забрал бы все, включая колышки от палатки.

Кто же, кто? И зачем?!

– Валентин, проверь побеги за последние три недели. А ты, Гнатюк, собирайся: поедем с директором турбазы побеседуем.

* * *

В открытое окошко машины повеял ветерок, и Ерохин облегченно подставил ему лицо.

– Василь Сергеич, а Василь Сергеич… – Гнатюк сосредоточенно объезжал рытвины на разбитой, как челюсть уличного драчуна, дороге.

– Ась?

– У меня пропавшие из головы не выходят.

– Есть идеи?

– А может, их того… инопланетяне похитили?

– Нахера? – лаконично поинтересовался Ерохин.

– Ну… типа, чтобы послужили науке!

– Чучело набить, что ли? И в инопланетный зоологический музей?

– Вроде того.

– Тогда чего же этих шестерых прикончили?

Гнатюк задумался, попал колесом в яму и матюгнулся.

– А эти сопротивление оказали, Василь Сергеич. Не пожелали – экспонатами.

– Из нас тобой самих экспонаты сделают, если результата не выдадим, – напомнил Ерохин. – Там, – он ткнул пальцем в крышу машины, – из кожи вон лезут, чтобы шумиха не поднялась. Только она ведь все равно поднимется, Вань.

– Шесть трупов в одном мешке не утаишь, – неуклюже сострил Гнатюк.

Ерохин укоризненно покосился на него, но ничего не сказал.

На вчерашнем месте преступления не стояло ни одной палатки… Значит, просочились-таки слухи в народ. Испугались люди, теперь какое-то время будут стороной обходить это место, пока не отыщется дерзкий и не вылезет вперед со словами: «А что такого! Подумаешь, люди каждый день на улице помирают. Что ж теперь, и по улицам не ходить?»

И станет здесь снова все как в последние пару лет.

– Как прежде не будет больше, – проворчал Гнатюк, попав в унисон с мыслями Ерохина. – Дурная слава пошла у этой поляны. Жалко – место-то красивущее!

Директор турбазы оказался суетливым мужичком с хитрыми глазками. «Жук», – охарактеризовал его мысленно следователь.

– Не знаю, не видел, не привлекался! – Мужичок поднял руки вверх, словно сдаваясь, и подмигнул Ерохину.

– В нынешней ситуации ваши шутки неуместны, – сухо сказал Василь Сергеич.

Знавал он таких типчиков! Сразу на своем языке начинают жужжать, проверять: наш ли ты, братец? Такой же жучила, как и мы? Договоримся, а? Не успеешь обернуться – и уже сам трепещешь надкрыльями и катишь навозный ком в норку.

Директор посерьезнел, глазки опустил, покивал:

– Такая трагедия, такая трагедия! Чем я могу помочь?..

– Где вы были, Ашот Львович, тринадцатого июня с десяти до двенадцати утра?

– Тут был! Мамой клянусь! – Горькая обида отразилась на лице. – Вы что, подозреваете меня?!

– Есть те, кто может подтвердить ваши слова?

– Да весь пансионат!

– То есть два с половиной инвалида, – под нос буркнул Гнатюк.

– Вам и двоих хватит! – окрысился Ашот Львович. Не выдержал-таки роль оскорбленной невинности.