Пришельцы. Земля завоеванная

– Василий! – Ерохин крепко пожал протянутую ладонь.

– Пойдем-ка ко мне на пасеку, Василий, тебе хлебнуть надо. На тебе лица нет. Да и милицию вызовем. Или как она там сейчас зовется… Полиция?

– Я сам милиционер, – буркнул Ерохин.

– Будет врать!

– Чесслово.

Пасечник покосился на следователя, но, кажется, не особо поверил. «За кого ж он меня принимает?»

Разъяснилось это на пасеке. Ульи гудели так, словно их вот-вот должно было разорвать изнутри. Ерохин пчел побаивался, а провожатый его шел спокойно, словно и не было вокруг сотен жужжащих насекомых.

– Журналист ты, – уверенно сказал Илья, пока Василь Сергеич жадно глотал прохладное пиво и приходил в себя. Домишко рядом с пасекой стоял малюсенький, ну прямо-таки туалетная будка, однако же нашлось в этой будке все необходимое. За домиком ржавела старая, видавшая виды «Нива» с прицепом. – Разведываешь, что тут у нас за дела творятся на Поляне.

И тут до Василь Сергеича дошло: а ведь эти, которые его сбросили, решили точно так же! А он-то голову ломал, что за отморозки покусились на жизнь аж целого следователя прокуратуры?

– А ты его видел, того журналиста?

– Я – нет, а деревенские видали.

– И каков он собой? – напряженно спросил Ерохин, предвидя ответ.

– Да такой же, как ты, – рассмеялся пасечник и подмигнул, словно подыгрывал его игре. – Мелкий, седой.

– Ну уж мелкий! – обиделся Василь Сергеич.

– Ладно-ладно, не сердись! – Илья примирительно улыбнулся и подлил еще пива. – Для меня все мелкие.

Ерохин быстро складывал в уме новые факты. Журналист, значит, мелкий и седой. А «Лендровер» – большой и черный. И те двое из «Лендровера» говорили, что двое суток кто-то шныряет вокруг, причем это обстоятельство их ни в малейшей степени не радовало…

– А скажи мне, Илья, – задушевнейшим тоном начал Василь Сергеевич, – зачем это к вам солидные люди на московских номерах наведываются?

Пасечник улыбаться перестал, голову склонил набок. Ерохин заметил, что слуховой аппарат Илья успел вытащить, и мимоходом удивился: что ж это получается, он нормально слышит?

– Ты о чем, Вась?

– О том, что я следователь прокуратуры, – уже нормальным своим сердитым голосом сказал Ерохин. – Удостоверение в пиджаке осталось, а то бы показал. А московская братва приняла меня, как и ты, за журналиста и едва жизни не лишила. Что это значит, сечешь?

– Что?

– Во-первых, что совсем оборзели, берегов не видят. – Ерохин загнул один палец. – Во-вторых, что им есть что скрывать. Ты местный, все дела знаешь. Так объясни мне, за что шесть человек полегло?

Когда полчаса спустя «уазик» Гнатюка подъехал к пасеке, оперативник обнаружил шефа курящим на крыльце.

«Вот те раз! Он же бросил!»

Вид у обычно собранного Ерохина был усталый и зверски потрепанный. По телефону с чужого номера шеф ничего объяснять не стал, только сказал, где его найти.

– Василь Сергеич, что случи…

– Поехали, Вань. – Ерохин с силой загасил сигарету в пепельнице. – Все разговоры по дороге.

…Выслушав версию Ерохина от начала до конца, Гнатюк свернул на обочину и встал, забыв включить аварийки.

– Хочешь сказать, они все это затеяли из-за куска земли? – недоверчиво спросил он.

– Из-за очень дорогого куска земли, – поправил Ерохин. – Пасечник говорит, он видел план застройки. Они не просто избушку на курьих ножках хотят там забабахать, Вань. А отель! Даже название придумали: «Гнездо».

– Почему гнездо?

– Потому что высоко.

– А-а-а…

Гнатюк снова замолчал.

– А доказательства, Василь Сергеич? – спросил он наконец. – Нету же ничего, кроме рассказа этого пчеловода. Ты сам-то почему ему поверил? Может, он врет, как шлюха с триппером.

– Почему поверил? – усмехнулся Ерохин. – Я тебе объясню. Потому что эти двое из ларца меня пытались прикончить безо всяких там реверансов. Ни поговорить, ни припугнуть, ни денег сунуть! Смекаешь? Они по-простому решают проблемы. Вот появился журналист, который вынюхивает насчет продажи старого пансионата и незаконного расширения земель за счет территории государственного природного заказника. Журналист не простой, а въедливый: раскопал подробности прежних исчезновений людей и даже попытался привлечь внимание общественности. Один раз ему это не удалось, второй не удалось – а ну как третий удастся?

– Да что там какой-то журналюга! – не выдержал Гнатюк. – У этих московских все сверху донизу куплено, чихали они на разоблачения.

– Этого мы с тобой не знаем. Люди приезжают по-тихому, номера маскируют, сидят настороже. Ты думаешь, Ашот по доброте душевной за мной своего человечка послал? Нет, он пытался предупредить тех, из коттеджа: мол, шпионят за вами, ребятки. А те, не разобравшись, попытались меня убрать. Да так, чтобы все списали на несчастный случай. Никто бы не заморочился журналистом, сломавшим шею в колодце.

– Выходит, все убийства – чтобы дурная слава о Сосновой Поляне пошла?

– Верно. Чтобы народишко отвадить, Вань. Иначе больно много вони могло подняться, когда люди застройку бы увидели.

Гнатюк приоткрыл окно, закурил и нервно выпустил дым. От проносившихся мимо фур «уазик» покачивало, как на волнах.