Пришествие Хиспа

Когда показался город, эльфийка натянула поводья, заставляя остановиться свою лошадь, а затем, ловко спрыгнув, подошла ко мне и требовательно протянула руку. Мне ничего не осталось делать, кроме как аккуратно взять ее за протянутую руку и помочь взобраться в седло, усадив перед собой. Правда, это стало доставлять мне определенные неудобства. Столь близкое соседство с красавицей очень действовало на мои гормоны, но я старался держаться. В то же время сколько удовольствия доставляло простое ощущение, что она рядом. До самого города я наслаждался этим соседством. Но, как только показались первые люди, весь подобрался и, приобняв эльфийку левой рукой, подтянул ее еще ближе к себе, заставляя буквально вжаться в меня, а сам незаметно стал поглядывать по сторонам. Люди же реагировали на наш дуэт по-разному. Кто глазел, даже некоторое время шел за нами, кто просто удивленно посматривал, были и такие, кто едва скользили взглядом (хотя последних практически не было). Но вот мужская часть откровенно пялилась на Солину. Большинство не видели даже эльфа и совершенно точно, что никто из них никогда не видел эльфийку. При виде нее некоторые восхищенно присвистывали, пару раз даже подходили и предлагали за нее приличные деньги. Причем, не купить (все понимали, что на покупку такого сокровища деньги найдутся только у герцогов, королей и императоров, у людей более низкого сословия за всю жизнь бы не нашлось столько, сколько стоит эльфийка), а просто воспользоваться ею, на такое денег можно было и найти. Слушая такие предложения, я вежливо и с улыбкой на губах говорил «нет», чем вызывал вздохи разочарования и откровенно завистливые взгляды. Им даже не приходило в голову, что эльфийка не принадлежала мне. Какой дурак станет дружить с эльфийкой и добиваться ее благосклонности, когда можно просто взять силой? Тем более, когда тебе за это никто ничего не сделает, да еще можно вдобавок продать за большие деньги хоть самому императору.

У прохожих я узнал, где здесь самая хорошая таверна. Она находилась на противоположном конце города, а не в центре, как я предполагал. В центре была рыночная площадь, что вполне закономерно, только вот проезжать через нее удовольствие ниже среднего. Слишком много народа, да еще по пути нарвались на какого-то зажиточного чудака на букву «м», который пристал с предложением продать эльфийку. Чтобы отвязаться, пришлось огреть по башке его и двух охранников, бросившихся на защиту хозяина. И я это сделал, хоть и пребывал в полной уверенности, что это мне выйдет боком. Зато предложения о продаже эльфийки больше не поступали. Новость, что я отказал самому графу Лоренскому, да еще и побил его, быстро разлетелась по городу. Среди простого населения ко мне сразу стали проявлять искрению симпатию, так как этот граф был порядочной сволочью. Но это все я узнал только несколько часов спустя, а сейчас же, матерясь сквозь крепко стиснутые зубы, проталкивался в направлении таверны. Вернее, проталкивался Снежок, и, думаю, умей он материться, то делал бы это явно не через крепко стиснутые зубы. Он и так недовольно ржал и тряс головой, особо непонятливых даже кусал, причем с каждым разом, по его мнению, этих непонятливых становилось все больше и больше. Когда же я достиг таверны, то был в таком настроении, что если бы мне кто-нибудь хоть слово сказал против, убил бы на месте и с особым садизмом. Видимо, все это было столь ясно отражено на моем лице, что, как только мы с Солиной въехали во внутренний двор таверны, имевшей вполне актуальное название «На перекрестке», к нам бросились сразу три слуги, чтобы отвести в конюшню моего Снежка и заводную лошадку.

Спрыгнув на землю, я легко выдернул свою спутницу из седла, опустив ее рядом, а потом, отвязав наши сумки и закинув их на плечо, направился в таверну. Солина не отставала ни на шаг. А за спиной у нас раздался болезненный крик какого-то особенно невезучего конюха, на котором сорвал свое раздражение Снежок.