Пришествие Короля

Но когда моя решимость пошатнулась, я увидел то, что успокоило мою смятенную душу и наполнило меня теплом и силой. На юго-западе рассветного неба засияла моя Утренняя Звезда, еще более ослепительная, чем прежде. Ее ясный луч прорвался сквозь океаны и реки пустоты и осиял меня, даруя мне ауэн понимания и утешения, даруя мне отвагу, которой мне так отчаянно не хватало. О, моя Гвенддидд, не во сне ли узрел я тебя украдкой, сквозь трещину в стволе кровоточащего Древа, белую, теплую, гибкую, и любовь горела в твоих милых карих глазах, и на твоих щеках от смеха были ямочки? Ты ли окутала нас обоих бархатным плащом и замкнула кольцом своих мягких рук? И слова утешения и любви, что и поныне шепотом звучат в моих ушах, были твоими, и они станут крыльями мне в моем опасном странствии!

Горделиво выпрямившись и завернувшись в щетинистую шкуру вепря, я увидел, на что показывала мне прекрасной своей рукой Гвенддидд. Вдалеке, на правом склоне далекого холма, закрывавшего мне дорогу, уловил я слабый свет, который казался земным светом моей Утренней Звезды. Сияние это было слабым, как багровые отблески костра на вершине холма в Калан Май, что пляшут на зеркале спокойного озера, но неизменным, как свет светлячка в папоротнике или последнего уголька в королевском очаге на рассвете.

Встало солнце во всей своей славе, и моя улыбчивая Гвенддидд исчезла с глаз. Пламя на холме погасло, и на месте его я увидел столб дыма, который тянулся к небесам и связывал низкие облака с землей. Там лежала моя судьба, и пора мне было устремиться туда, как копье из руки всадника в битве. Мой взгляд пробегал это расстояние быстрее, чем моя мысль, но между мной и моей целью лежало много тяжких миль пути по топким заливным лугам и извилистым рекам.

У Руфина я научился худо-бедно оценивать расстояние, и мне показалось, что моя цель лежит в каких-то десяти милях к юго-западу. Это было не так уж и далеко, до ночи я бы дошел, будь здесь мощеная дорога или тропа по хребту. К несчастью, между мной и моей целью тянулась река Эхаук. Хотя была она чуть шире большого ручья, она бестолково извивалась по равнине, заливая окрестные поля так, что на них образовывались огромные лужи стоячей воды, болотистые и опасные из-за скрытых запруд или рытвин. Поваленные зимними ветрами или бобрами деревья поворачивали реку то туда, то сюда. С небольшого возвышения легко было бы выбрать самый верный из различных путей — лишь для того, чтобы после каждого трудного шага возвращаться и начинать заново.

И все равно это было спокойное и красивое место, думал я, останавливаясь перевести дыхание после того, как с трудом выбирался из затянутого илом бочажка, или вновь рассматривая непроходимые заросли кустарника и ежевики. Шмели и журчалки гудели над желтыми ирисами, золотом окаймлявшими берега, бронзовые листоеды бегали по плавучим листьям кувшинок, стрекозы и ласточки носились и ныряли в чистом воздухе на краю бегущей воды. Головастики молчаливо и жадно толклись у берега, где я сидел, найдя себе временный приют под висячими ветвями ивы, а над всей затопленной равниной летел печальный зов кроншнепа.

Неподвижно застыв в тени дерева, я смотрел, как ветерок шевелит листья тополей и нижняя сторона их листьев поблескивает на фоне серой занавеси ползущего по небу облака. Солнце близилось к зениту, и племена пчел полетели на добычу, выискивая в золотых кубках на сочных зеленых ножках сладкую пыльцу.

Что-то суетливо зашуршало рядом с моей рощицей, и я увидел, как из травянистых зарослей вылезла мамаша-землеройка, а за ней следовало ее мелкое потомство, слепо цепляясь за ее хвост. Пока она настороженно озиралась по сторонам, а ее детеныши тихонько пищали от страха, что их оставят на дороге, я размышлял о войске Мэлгона Высокого, которое сейчас уже должно было идти вперед по дороге вон там, на западе. Воины, как детеныши землеройки, теснились вокруг своего короля, который был для них столпом защиты.

За жужжаньем насекомых и ликующим хором птиц слышался неустанный шум ручьев, шепот струй, движение, которое резко напомнило мне о том, что не время для раздумий или проволочек. Внезапно над рекой пролетел ветер, посыпались, трепеща на ветру, перья — быстрая ласточка попалась в когти соколу, внезапно и беззвучно упавшему на нее с небес, быстро и страшно, как удар молнии из длани Мабона маб Меллта.

Возбужденный неожиданной схваткой и немного отдохнувший, я снова пустился в путь. Много, слишком много зависело от исхода моего похода, в котором я был одинок Повсюду в воздухе висела опасность, которую слишком поздно обнаружила растерзанная ласточка. Двигаясь бегом вдоль глубокого рва и выискивая, где бы через него переправиться, я услышал неподалеку неприятный шум, который, как я догадался, не предвещал мне ничего хорошего. Всего в двух полях отсюда проревел рог, раздался яростный собачий лай. Послышались неясные голоса, они все близились, пока не поднялись до возбужденного вопля. Я понял — они неслись по следу добычи, а какая тут еще могла быть добыча, как не я?