Пришествие Короля

Стены были расписаны фресками и узорами — волнистыми или закручивающимися, как бурун, так что невольно казалось, будто бы все покачивается на ласковой морской волне. Были там и картины красоты неописуемой. Одна, что особенно поразила меня, изображала молодого человека в образе божества с крылатыми сандалиями на ногах в то мгновение, когда он взлетал со скалы, к которой была прикована девушка, чья красота пронзила мне сердце. Царственно нагая, она была прикрыта лишь прядями темных своих волос, которые развевал морской ветер. Тело девушки на этой картине казалось столь же мягким, теплым и благоуханным, как и у принцессы, супруги Эльфина, рядом с которой я спал, будучи проказливым ребенком, в ее покоях во Вратах Гвиддно на Севере. А у ног этой божественной четы лежало бесформенное чудовище — Адданк Бездны. Было видно, что красота, любовь и гармония одержали победу над драконом хаоса — как и сейчас в воинственных сердцах собравшихся здесь королей Острова Придайн.

На дальней стороне зала высокие окна выходили на широкий залитый солнцем двор, за которым нам было видно еще одно величественное каменное сооружение. Наш провожатый прошептал нам, что в прежние времена это была огромная купальня, но теперь общее мытье давно вышло из обычаев, так что теперь в ее палатах хранили богатый урожай прекрасного края Поуис.

В радостном удивлении глядя на все это, короли прошли к своим местам, куда провели их управляющий короля Брохваэля и его подручные. Вот как были рассажены короли и знатнейшие из их приближенных. Посреди зала было место верховного короля Мэлгона, Дракона Мона. Вокруг Мэлгона в этом зале была Середина Придайна. Король Поуиса сидел напротив восточной стороны, король Дивнайнга по правую его руку, короли дома Кунедды и подвластные им короли сзади него, принц Эльфин маб Гвиддно по левую его руку. Этим королям и князьям был пожалован равный галанас и равная цена чести. За королями в четырех частях зала сидели владыки из их приближенных.

Перед королями над очагом висел огромный бронзовый котел, в котором варилось сочное мясо свиньи, откормленной плодами бука и дуба в лесах Мехайна. Прежде чем короли принялись пировать, святой епископ Гвиддварх, аббат того самого особого монастыря, что сияет как маяк среди заливных лугов Эвирнви, осенил доброе мясо знаком Креста и благословил словами: Himnum Dicat. Молитва эта освятила пищу и гвир[57] короля Брохваэля был в том котле, так что котел стал как бы ртом бога, превращая пищу так, что мясо стало отборным, как с Блюда Ригенидда Исголхайда, изобильным, как из Корзины Гвиддно Гаранхира, и отвратительным на вкус для труса, как из Котла Диурнаха Гвиддела.

Затем пир пошел как обычно. Каждый из королей взял причитающуюся ему долю свинины из котла деревянной спицей согласно старшинству. И чудо — на этом огромном совете-пиру не было ни кровопролития, ни единой кровавой усобицы, ни споров среди пятнадцати могучих королей, что собрались там. Все было так мирно и в таком порядке, словно как в ту пору, когда Артур сидел во главе стола при своем дворе в Келливиге в Керниу.

Пока в зале Брохваэля Клыкастого шел пир, искусные рассказчики повествовали о битвах и победах бриттов над безродными полчищами дикарей Кайнта и Ллоэгра со времен Гвертевура Благословенного до Артура. Собравшиеся короли вволю пили сладкий желтый мед, смеялись, вспоминая победы предков., и говорили о богатой добыче, которую возьмут они в домах королей ивисов. Сияя, сидели князья Острова Могущества на этом пиру, вместе ели из котла Брохваэля, протягивая руки за вином, медом и пивом.

Затем рассказчики разошлись, и настал черед Талиесину, главе бардов, спеть перед собранием. По пене на его губах и сиянию его чела легко было понять, что на него снизошел ауэн, и все замолчали. Тишина была такая, что упади с потолка на пол иголка, и то слышно было бы. Поначалу негромко, но живо запел он хвалебную песнь в честь нашего щедрого хозяина, Брохваэля Поуисского. Начал он с того, что напомнил, как в прежние времена был он сам придворным бардом Брохваэля, который любил его ауэн, и как он пел ему на зеленых берегах в лугах у извилистой Хаврен. Служил он этому могучему потомку Каделла Сверкающая Рукоять Меча, непоколебимому в битве, расширителю границ, славе войска, пламя которого распространялось могучим пожаром. Слава Брохваэля Клыкастого никогда не умрет, поскольку щедрость его к поэтам стала поговоркой на Острове Могущества от Пенрин Блатаон на Севере до Пенвэда на Юге. Разве сам Талиесин не получил от него сотню лошадей в серебряной чеканной сбруе, сто пурпурных плащей, и сто браслетов, и пятьдесят застежек, и прекрасный меч с желтой рукоятью в усыпанных дорогими каменьями ножнах?