Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали

«Разве недавно, когда ты, смертью своей первой жены, приготовил свой опустевший дом для нового брака, ты не добавил к этому злодеянию ещё другого, невообразимого? Не стану о нём говорить, – пусть лучше о нём молчат – дабы не казалось, что в нашем государстве такое чудовищное преступление могло произойти или же остаться безнаказанным»[79].

Цицерон много наговорил и о другом знаменитом злодее поздней республики, человеке, который наводил ужас на городок Ларин, подобно тому как Мэри Энн Коттон терроризировала графство Дарем[80]. Статий Альбий Оппианик укокошивал человека за человеком, присваивал себе их деньги и всякий раз выходил сухим из воды. По-видимому, Оппианик был исключительно кровожадным человеком и просто волшебником по части ядов. Мечта Агаты Кристи. Его биография известна нам со слов Цицерона, который через несколько лет после его смерти защищал на суде его приёмного сына. До суда над Клуенцием мы ещё дойдём, но ещё в 74 году до н. э. он обвинил приёмного отца в том, что тот пытался его отравить. В ходе этого судебного разбирательства Оппианику были предъявлены обвинения в убийстве 12 человек, двое из которых были его собственными детьми, а один – нерождённым младенцем. Своих двух сыновей он отравил одного за другим в течение недели, потому что хотел жениться на матери Клуенция, Сассии. Сассия, как и её современница Орестилла, не хотела, чтобы пасынки мешали ей пользоваться деньгами мужа, и отказывалась выходить за Оппианика, пока живы были его дети. Для Оппианика, как и для Катилины, новая пассия (и её богатство) значили больше, чем жизни родных детей. Один из его сыновей жил с матерью Папией в Теане, почти в 30 км от Ларина. Оппианик виделся с ним только по большим праздникам и почти не принимал участия в его воспитании. Впрочем, это его не остановило: он попросил Папию прислать сына к нему и отравил ребёнка сразу, как тот приехал. Если верить Цицерону, мальчик умер до наступления ночи, и ещё до рассвета его тело было сожжено. Его даже не похоронили должным образом. Не прошло и десяти дней, как при схожих обстоятельствах скончался младший сын Оппианика. Только старшему из братьев, которого звали так же, как и отца, каким-то образом удалось выжить. После всего этого Оппианик попытался отравить своего нового пасынка, родного сына Сассии, который в ту пору был подростком. Однако это ему не удалось: его план раскрыли, положив конец череде исключительно жестоких и хладнокровных убийств.

Цицерон также обвинил Оппианика в отравлении тёти Клуенция, которую звали (разумеется) Клуенцией, собственного брата Гая, беременной жены Гая, её нерождённого ребёнка и своей первой тёщи Динеи. Однако яд был не единственным оружием Оппианика. Первое из совершённых им убийств кажется мне крайне любопытным. Оппианик узнал, что его шурин (брат его первой жены) не погиб во время войны Суллы с Марием, как все думали, а попал в рабство. Тёща Оппианика Динея очень обрадовалась, что её сын жив, а вот самого Оппианика это опечалило: он ведь надеялся унаследовать её состояние. Поэтому он отыскал своего несчастного шурина и убил его. А уже потом отравил Динею. Узнав об этом, жители Ларина во главе с другим мужем Сассии (всего их у неё было пять) выгнали его из города. Но затем Сулла одержал победу в гражданской войне, и Оппианик с отрядом вооружённых им рабов примчался в Ларин – сцена в духе Дикого Запада – объявил, что исполняет приказ Суллы и перерезал тех, кто его изгнал, включая мужа Сассии, после чего сам начал к ней подкатывать.

Разумеется, всё это известно нам со слов Цицерона, которому нужно было представить Оппианика в самом худшем свете, чтобы выиграть дело в суде, но список обвинений будоражит воображение. Если бы подобное произошло сегодня, какая-нибудь американская газета выпустила бы престижный детективный подкаст из 12 эпизодов, а за ним последовал бы фильм от «Нетфликса». Поразительно, что преступнику так долго всё сходило с рук, а поймали его во время очередной попытки отравления. Большинство людей не совершали столько ужасных убийств. Большинство убийц удавалось остановить после первого.