Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали

Вот ещё одна история. Тит Манлий Торкват был консулом в 340 году до н. э. Он ещё в подростковом возрасте прославился безумным поступком, который римляне почему-то считали героическим. Его отец, Луций Манлий, поначалу считал сына туповатым и бесполезным, поэтому велел ему работать в родовом поместье и не лезть в политику. Торкват был своего рода предшественником императора Клавдия, только дело было на заре существования республики, поэтому кто-то подал на Манлия в суд за то, что он мешал сыну участвовать в политике (а также за то, что он отказался своевременно сдать командование армией во время войны – будто это вещи одного порядка). Когда Торкват услышал, что кто-то посмел подать в суд на его отца, он пришёл в ярость и помчался в Рим. В моём воображении он вскакивает на коня среди ночи и несётся, пылая мелодраматическим гневом – потому что пошёл он не в суд, а домой к обвинителю. Среди ночи. И вынудил его отказаться от иска, угрожая ему и его семье мечом. Торкват незаконно проник в чужое жилище и терроризировал хозяев, пока не добился желаемого. В общем, не зря отец держал его подальше от Рима. А Валерий Максим рассказывает об этом как о замечательном, прекрасном примере сыновней преданности. В любом случае Торкват вырос, избирался диктатором и консулом, дрался врукопашную в Галлии, в общем, стал римским героем полумифических масштабов. И его собственный сын – видимо, вдохновившись примером отца – попытался произвести на него впечатление. Рим вёл войну с латинами и кампанцами, постепенно покоряя Италию. Торкват выстроил свою армию перед боем, как вдруг его сын, которого, конечно, тоже звали Титом Манлием, поддался на провокацию вражеского командира и вступил с ним в схватку – прямо как в своё время отец. Манлий одержал победу: если верить Ливию, он ударил вражескую лошадь в ухо. Радуясь победе, чувствуя себя достойным своего легендарного папы, Манлий поскакал обратно, чтобы рассказать отцу, великому консулу и военачальнику, о случившемся. К несчастью для него, из-за пророчества, которое не имеет к этой истории прямого отношения, всем было прямо приказано не вступать в схватки и поединки с врагом, пока не начнётся настоящая битва. И поэтому Торкват испытал не гордость, а гнев. «Что ж, сынок, молодец, – сказал он, – спору нет, ты храбрец. Но ты нарушил мой приказ, и я отрублю тебе голову». Сказал – и тут же исполнил свою угрозу[70].

Это самые известные примеры того, как отцы храбро жертвовали своими сыновьями. Но это, строго говоря, не убийства. Это казни, осуществлённые отцами, наделёнными политической и военной властью. Есть, впрочем, и ещё более мрачные вариации этого сюжета – истории об отцах, казнивших сыновей за политические преступления в результате домашних разбирательств. К примеру, Спурий Кассий Вецеллин предложил первый в римской истории аграрный закон, будучи консулом в 486 году до н. э. но как только его полномочия истекли, отец осудил его на домашнем суде и казнил за измену[71]. Авл Фульвий присоединился к заговору Катилины против Цицерона, и за это родной отец притащил его домой, судил и тоже казнил за измену. Современному читателю эти истории кажутся более странными и менее однозначными. Семейный суд, на котором отец может приговорит взрослого сына к смерти, а какие-либо сдержки и противовесы отсутствуют, кажется чем-то неприятным и чреватым злоупотреблениями. Потому-то эти истории и будоражат воображение современных исследователей.