Присяга леди Аделаиды

— Не подведу, если шкатулку можно найти. Послушайте, сэр, — прибавил браконьер после минутного размышления. — Не можете ли вы сойтись со мной в лесу? Мне не хотелось бы приходить к вам в «Отдых Моряков».

В эту минуту мимо проходил лорд Дэн. Коттедж Кэтли, раненого лесничего, находился в той стороне, и лорд Дэн медленно шел туда, свернув со своей дороги после встречи с Тифль, чтоб лично осведомиться о здоровье лесничего. Он оставался у больного несколько минут и поспешно возвращался назад, когда звук голосов долетел до его слуха.

Узнав голос Бена Бичера, лорд Дэн подумал о браконьерах, которые в это время наделали ему больших хлопот. Поддавшись минутному побуждению, он прокрался в чащу деревьев так тихо, как сделал бы это сам Бен Бичер, и посмотрел на говоривших. Да, это был Бен Бичер с ружьем в руках; другого лорд Дэн видеть не мог, но был убежден, что это или Дрэк, или Бен Николсон — по росту, он полагал, последний. Он затаил дыхание, потому что этот другой начинал говорить.

— Почему же? — коротко спросил Бичера этот человек.

Лорд Дэн смутно припомнил голос, но это не был голос Николсона.

— По многим причинам, — отвечал Бичер. — Я хотел бы, чтобы нас не видели вместе, сэр, вы понимаете.

«Разумеется, вам этого не хотелось бы, мистер Бен Бичер!», мысленно обратился к нему лорд Дэн из своего тайного убежища.

— Я буду у Волшебного Круга в лесу — на том месте, где мы проходили минуты две тому назад, — завтра в восемь часов, — продолжал Бичер.

— Очень хорошо, — отвечал голос, приводивший в недоумение лорда Дэна. — Я встречусь с вами там в это время…

— Прекрасно, прекрасно, — мысленно повторил лорд Дэн. Я завтра захвачу вас, господа. Чей это голос? Я его где-то слыхал.

Вытянув шею, он хотел рассмотреть, потому что тот, кому принадлежал голос, выходил из леса. Увидев его, лорд Дэн отступил назад.

Лидни!

Его сиятельство протер глаза, думая, не во сне ли он видит это. Ему не пришло в голову, чтобы это свидание могло иметь отношение к чему-нибудь другому, а не браконьерству. Он был чрезвычайно удивлен и заключил, что Уильям Лидни был еще хуже и ниже, чем он считал его.

«Я побьюсь об заклад, что он украл эту шкатулку и убежал вместе с нею из Америки», — думал он.

Лидни уже скрылся из вида, торопясь к «Отдыху Моряков». Он прошел прямо в гостиную Софи, как он делал это часто. Мадам Софи только что заканчивала ужин, состоявший из хлеба и салата с бордоским вином. На ней был кокетливый кружевной чепчик с пунцовыми лентами и черное платье с полотняными манжетками и воротничком.

Лидни села и начала разговаривать, или, лучше сказать, он только начал разговор, чтоб заставить ее разговориться. Когда речь зашла о Бичерах, особенно о младшем, Бене, мистрисс Рэвенсберд покачала головой.

— Хороши эти Бичеры! Старик контрабандист, а сын браконьер. Хороши, хороши!

— Сын очень молод, кажется?

— Ему за двадцать. Старик Бичер женился уже пожилой.

— Этот молодой Бичер, кажется, выше своего звания.

— Мог бы быть, — возразила Софи презрительно, — его мать была очень почтенная женщина, сэр, и имела пожизненный доход; старик Бичер женился на ней не здесь и обманул ее насчет своего положения и средств. Пока она жила, о мальчике заботились, он ходил в школу и все такое, но после ее смерти он сделался дурным человеком и постыдно проводит время.

Услышанное разъяснило то, что удивило Уильяма Лидни — несоответствие разговора и обращения Бена Бичера в сравнении с его званием.

Глава XXIV ОТКРЫТИЕ ДЛЯ УИЛЬФРЕДА ЛЕСТЕРА

Усевшись на ручке дивана в своей маленькой гостиной, Уильфред Лестер делал искусственных мух для рыбной ловли; солнце ярко светило на него и его занятие. Это было утром после той ночи, о которой мы упоминали в последней главе, и Уильфред более думал о разнообразных событиях этой ночи, чем о своих мухах.

Если бы он был наблюдательнее, то мог бы приметить, что жена его взволнована до необыкновенной степени. Они сидела на диване, положив голову на ручку, противоположную той, где сидел Уильфред. Она казалась прекрасной слабой женщиной; черты ее были болезненно-нежны, голубые глаза неестественно блестящи, светлые волосы принимали оттенок золотистый на солнечном свете. На ней была белая блуза, которая придавала ей еще более болезненный вид. Взглянув на мужа раза два, как будто она желала сказать что-то и не могла, она, наконец, собралась с мужеством отчаяния и голосом робким, так что слова дрожали на ее языке, спросила:

— Куда ты ходил в эту ночь, Уилли?

Уильфред Лестер быстро взглянул на говорившую. Что-то в тоне ее вопроса испугало его совесть.

— Куда я ходил ночью? Никуда особенно, сколько я понимаю. Я был и там, и сям, разговаривал то с одним, то с другим.

— Ты это говоришь всегда, Уильфред, — голос его жены выражал страх, и она, по-видимому, дрожала, когда говорила, — ты брал с собою ружье.

— Да. Замок испортился, и я хотел показать его кузнецу, но лавка была заперта, — отвечал Уильфред, начиная насвистывать веселую народную песню.