Присяга Российской империи

— Скажите, уважаемый, — Ралусин снова повернул голову к спутнику, — а чего плохого в правах человека?

— В том, что их применяют только к отщепенцам, — Саддам-Юсуф собрал четки в кулак. — Скажи, юноша, какая главная черта объединяет все диктаторские режимы?

— Какая?

— Всеобщее бесплатное образование. Оно было при диктаторе Сталине, оно есть у диктатора Саддама, оно появилось у диктатора Кастро. А еще — медицинское обслуживание, социальное обеспечение. А теперь ответь, в какой стране самое плохое образование и медицинское обслуживание?

— Скоро мы ее увидим, — согласно кивнул Илья.

— Так за чьи права нужно бороться?

— Ладно, согласен. А как на счет гласности?

— Охо-хох, юноша, — шейх опять начал перебирать четки. — Басню Крылова про ворону помните? У вороны был сыр и не было свободы слова. Когда она обрела второе, то немедленно утратила первое…

— Какой вы интересный собеседник, — рассмеялся Илья. — Вы со своими прихожанами так же разговариваете?

— Понимаете, юноша… Одна короткая притча обычно дает больше знания, нежели тысяча скучных аргументов. Не замечали?

— Уже заметил, — Ралусин задумчиво потер нос. — Пожалуй, если я соберусь стать мусульманином, то приду именно к вам.

— А вот этого не нужно, — неожиданно серьезно ответил мулла. — Ибо веровать нужно в Бога, а не в того, кто доносит слова Всевышнего. Сам Пророк всегда напоминал, что он всего лишь пересказывает слова Мудрейшего и Всемилостивейшего. Если душа твоя, юноша, созреет для того, чтобы принять Аллаха, идти нужно не ко мне. Нужно открыть свое сердце и произнести слова признания: «Нет божества кроме Бога Единого, и Мухаммед его посланник. Ля иля-ха илля Алла, Мухаммед расуль Алла».

Г. Ковиль, штат Орегон, США. 19 декабря 1999 г. 13:40

Присыпанное снежной пылью такси остановилось у кованой ограды опрятного светло-зеленого двухэтажного дома, как раз напротив заасфальтированного въезда, на котором красовался крупный темно-зеленый «Бентли». Первым из машины вышел Илья, внимательно осмотрелся. Гладкий газон, покрытый тонкой ледяной коркой, пара искрящихся инеем кустов. Логово одного из самых кровавых бандитов Чечни было совершенно неприспособленно для обороны. Широкие окна, витражная дверь не представляли из себя никакого препятствия. Атакуй, не хочу. Бетонные пьедесталы двух бронзовых девок давали атакующим возможность укрыться при штурме. Хотя, конечно, голый зимний парк через дорогу напротив коттеджа открывал неплохой сектор обстрела. Без поддержки бронетехники особо не расштурмуешься.

Никаких людей, за исключением носящихся по парку спортсменов, в зоне видимости не имелось, и Ралусин наклонился к шейху:

— Прошу вас, уважаемый, все спокойно.

Абдо Саддам-Юсуф, по-старчески закряхтев, выбрался на холодный асфальт, неприязненно огляделся:

— Воистину логово шайтана. Даже снега человеческого нет. Только лед и грязь.

— Оттепель, наверное, недавно была, — Илья сунул водителю пятьдесят долларов. — Потом заморозки. Вот и растаяло все. То есть, замерзло.

— Все едино, мерзость, — муфтий чуть поддернул халат, плотнее запахнул на груди.

— Вам не холодно, уважаемый?

— Я в этом халате в Казани зимой не мерзну, юноша, не то что здесь.

Вдвоем они неторопливо пошли к дверям, но когда до порога оставалось всего несколько метров, дверь неожиданно распахнулась:

— О Аллах, я не верю своим глазам! — на улицу стремительным шагом выскочил бородатый мужчина в распахнутом на груди дорогом длиннополом пальто. Илья сразу отметил сломанный, с неглубокой вмятиной на переносице, нос, сросшиеся брови и понял, что они с шейхом добрались до цели. Тем не менее офицер решительно двинулся вперед, закрывая Саддам-Юсуфа собой.

— Все в порядке, Илья, — положил шейх ладонь ему на плечо. — Это свой…

«Таких «своих» на сковороде без масла жарить нужно», — мысленно выругался Ралусин, но посторонился. Мусульмане, вопреки его ожиданию, не обнялись, а остановились на расстоянии пары шагов.

— Я благодарю вас за честь, уважаемый Саддам-Юсуф, — кивнул бандит. — Я и в мыслях не представлял, что смогу увидеть вас лично.

— Последние известия, пришедшие из этого сатанинского мира побудили меня пуститься в путь, Идрис. И мне бы не хотелось, чтобы копейки, оторванные нашими бедняками от своих детей, оказались выброшены в омут разврата или украдены безбожными нечистивцами.

— Вы можете верить мне, досточтимый Саддам-Юсуф, — Нохчий покосился на Ралусина: — А кто это безбородый?

— Это Илья, мой охранник, — сделал небрежный жест муфтий. — Мне не хотелось отправляться сюда одному.

— Он имеет отношение к нашему делу?

— Никакого.

— Угу, — понимающе кивнул чеченец и посторонился: — Что же вы стоите у порога? Входите, прошу вас. Будете дорогими гостями! Сейчас велю сварить горящего чая, сластей подать, мяса поджарить.

— Это будет хорошо, Идрис. После трех пересадок и ядовитых гамбургеров мы сильно проголодались. Ты ведь не откажешься от хорошего куска мяса, Илья?

Ралусин уловил в словах старика уже знакомое легкое ехидство, удивленно оглянулся на него, буркнул что-то вроде: «Почему бы и нет?».