Присяжный заседатель

Славко, ближе к делу, говорит он себе. Ты что, ревнуешь к ее приятелю? Запал на эту девчонку? Вообще-то, это на тебя похоже. Ты ничем не отличаешься от слюнявого официанта. Настоящий профессионал, ничего не скажешь. Она всю жизнь мечтала о таком, как ты — лысеющем неудачнике, страдающем болезненным любопытством. Но даже терзаясь самоуничижением, Славко продолжает гнуть свою линию.

— Вы хотите сказать, что если бы он сейчас был рядом с нами, то разорвал бы меня на куски?

Вопрос явно ставит Сари в тупик.

— В каком смысле? Нет, Эбен совсем не такой. Он не агрессивный, если вы имели в виду это.

— Сари, я не могу понять главного. Почему бы вам не послать этого парня к черту? Ну хорошо, он такой, сякой, замечательный, расчудесный, имя у него библейское и все такое, но ведь вы ему не доверяете. Нельзя быть счастливым с человеком, если ему не доверяешь. Так или нет? Зачем вам такой нужен? Найдите себе кого-нибудь другого.

Сари смотрит в чашку, явно борясь со слезами. Потом спрашивает:

— Вы знаете, что такое навязчивая идея? — И, не дожидаясь ответа, продолжает: — Я чувствую себя полной дурой. Чувствую себя ребенком. Посмотрите на меня — я взрослая самостоятельная женщина. У меня собственная фирма. Я в жизни не имела никаких комплексов. Я говорю себе: он часто работает по ночам, он работоголик, ну и что с того? Ведь когда он рядом со мной, я чувствую его любовь. А потом на меня находит, и я твержу себе: он встречается с кем-то еще. Эта мысль сводит меня с ума. Когда я рядом с Эбеном хотя бы пять минут, все мои сомнения исчезают. Этот человек видит тебя насквозь, он понимает абсолютно все. Когда я рядом с ним, я ничего не боюсь. Я вот сказала, что он могучий. У него душа могучая, понимаете? Да нет, где вам понять? Если он бросит меня, я просто умру. Но вам этого действительно не понять. С вашей точки зрения это полный абсурд.

— Почему же, я очень хорошо это понимаю, — отвечает Черник.

У Сари текут черные слезы. Она осторожно промокает глаза салфеткой. Зачем ей столько косметики? — думает Славко. Она и без косметики была бы хоть куда. Наверно, малюется для того, чтобы понравиться тому типу. Что ж это за ублюдок такой, если мучает такую девчонку?

— Сари, я очень хорошо вас понимаю. Мне и самому приходилось переживать такое.

Он накрывает ее руку своей ладонью, и она отвечает на рукопожатие.

Потом Славко прощается и уходит, думая: я и сейчас от этого не избавился.

Джесс в гостях у Оливера. Оба сидят, уткнувшись носами в дисплей. Оливер с помощью «мыши» рисует на экране дракона. Проблемы с клыком — он получается какой-то мелковатый, неубедительный.

— Нарисуй здоровенный такой клычище, — говорит Джесс.

— Ты хочешь здоровенный? — спрашивает Оливер.

— Ага.

— Здоровущий-прездоровущий?

Оливер щелкает «мышью», переводит курсор дракону под хвост и внезапно у чудовища вырастает огромный ярко-красный фаллос.

— Ты псих, — говорит Джесс, но сам хохочет, потому что фаллос становится все больше и больше.

— Хватит? — спрашивает Оливер.

— Нет, давай еще!

Тогда Оливер обматывает фаллос вокруг шеи дракона.

— Вот теперь в самый раз, — кивает Джесс. На красном появляются желтые точки.

— А это еще что такое? — интересуется Джесс.

— Это у дракона триппер.

— Дай-ка я! — Джесс хватается за «мышь», но Оливер его отталкивает.

— Подожди.

У дракона на члене расцветают зеленые листочки, вырастают веточки. Борясь за «мышь», оба мальчика заливаются хохотом.

Вдруг Оливер замечает, что в дверях стоит мать. У нее странное, тревожное выражение лица, как во все последние дни.

— Что это он здесь делает? — спрашивает она.

Оливер уже не смеется.

— Кто, Джесс? В каком смысле?

— Ты должен сидеть и делать уроки.

Голос у нее ледяной. Она так разговаривает, лишь когда у нее нервы на пределе. И никогда не позволяет себе этот тон в присутствии посторонних.

— Мама, но еще шести часов нет…

— Ты делай то, что я тебе говорю. И первым делом попрощайся со своим другом.

У Оливера вспыхивает лицо, голос срывается:

— Но это нечестно! Мы же только что…

— До свидания, Джесс, — отрезает мать.

Джесса моментально как ветром сдувает. У Оливера слезы на глазах.

— Мам, зачем ты так?

— Теперь скажи, кто изрезал всю газету? — не слушает его она.

В руках ее газета с вырезанным квадратом.

— Я, — отвечает Оливер, не глядя ей в глаза.

— Ах вот как? А я думала, что мистер Слайви пробрался сюда среди ночи и искромсал всю газету. О чем была статья?

Мать говорит с такой злобой, такой ненавистью, что Оливер теряет дар речи.

— Это была статья о судебном процессе, так ведь? — продолжает она. — Я пролистала всю газету и никаких упоминаний о суде не нашла.

— Мама, ты же ведь сама мне велела вырезать все статьи о процессе.

— О Господи. — Мать закатывает глаза. — Ты никогда не делаешь то, о чем я прошу. Почему же тут вдруг такое рвение? Где статья?

Оливер колеблется.

— Где она, я спрашиваю! — рявкает Энни.

— Я разорвал ее на мелкие кусочки.

— Зачем?

— Ты сама мне велела!

— Разве я говорила тебе, что нужно рвать статью на мелкие кусочки? Говорила я тебе это или нет, черт бы тебя побрал?!

И тут Оливер не выдерживает. Слезы градом льются у него по лицу.