Прислуга

Дома прикладываю к подбитому глазу кубик льда. Детей еще нет, Лерой спит. Не представляю, что мне делать со всем этим – с Лероем, с мисс Хилли. И вовсе не потому, что с утра мне съездил по уху голый белый мужик. Сижу и тупо смотрю на пожелтевшие засаленные стены. И почему я их никогда не помою?

– Минни Джексон. Ты что, слишком хороша для того, чтобы подбросить домой старую Эйбилин?

Со вздохом поворачиваю к ней израненную башку.

– О… – только и выдыхает она.

Отворачиваюсь к стене.

– Эйбилин, – слышу свой собственный вздох, – ты не поверишь…

– Пошли-ка, сварю тебе кофейку.

Перед тем как выйти из дома, отлепляю пластырь и сую его в карман вместе с пакетиком льда. Для здешнего народа подбитый глаз не требует комментариев. Но у меня хорошие дети, машина с целыми покрышками, холодильник с морозильной камерой. Я горжусь своей семьей, и стыд гораздо хуже, чем боль.

Эйбилин ведет меня задними дворами и огородами, избегая улиц и любопытных взглядов. Хорошо, что она меня понимает.

В своей маленькой кухне Эйбилин ставит на огонь кофейник для меня и чайник – для себя.

– Ну, и что ты намерена с этим делать?

Она имеет в виду синяки. Речь не идет о том, чтобы уйти от Лероя. Многие черные мужики бросают семьи как ненужный хлам, но чернокожие женщины так не поступают. Мы должны думать о детях.

– Хотела переехать к сестре. Но детей не могу взять с собой, у них школа.

– Ничего страшного не случится, если пропустят несколько дней. Ты должна защищать себя.

Прикрепляю пластырь на место, прижимаю лед, чтоб к вечеру, когда дети меня увидят, было уже не так заметно.

– Опять сказала мисс Селии, что поскользнулась в ванной?

– Ага, но она и так обо всем догадалась.

– Да ну. И что же она сказала?

– Вот что она сделала. – И рассказываю Эйбилин, как мисс Селия сегодня утром колотила кочергой голого белого мужика.

– Будь этот парень черным, его бы пристрелили на месте. Полицию подняли бы по тревоге в пятидесяти штатах, – замечает Эйбилин.

– Такая вся из себя цыпочка на шпильках – и чуть не убила его.

– Как, говоришь, он сказал? – хохочет Эйбилин.

– Сосиску в булочку. Чокнутый придурок. – Приходится сдерживаться, чтоб не засмеяться, а то опять рана на брови разойдется.

– Господи, Минни, вечно ты влипаешь в истории.

– Как такое может быть – она лихо защищается от сумасшедшего маньяка, но бегает за мисс Хилли, нарываясь на оскорбления? – Но если по правде, то меньше всего меня сейчас волнуют чувства мисс Селии. Просто кому же не захочется обсудить чужие неприятности, когда твоя жизнь вся наперекосяк.

– Тебя это, по-моему, беспокоит, – улыбается Эйбилин.

– Она просто их не замечает. Границ. Ни между собой и мной, ни между ней и Хилли.

Эйбилин молча пьет чай. Наконец я не выдерживаю:

– Ну что ты притихла? Я же знаю, у тебя есть мнение на этот счет.

– Ты обвинишь меня в пустом философствовании.

– Валяй, я не боюсь философов.

– Это точно.

– Ну так что?

– Ты говоришь о том, чего не существует.

Я качаю головой:

– Они не только существуют, эти границы, но ты не хуже меня знаешь, где именно они проходят.

– Я тоже так думала. А теперь в это не верю. Границы у нас в головах. А люди вроде мисс Хилли всегда пытаются заставить нас поверить, что они есть на самом деле. Но их нет.

– Я знаю, что они есть, потому что тебя накажут за их нарушение. Меня уж точно.

– Многие считают, что спорить со своим мужем означает перейти границу дозволенного. И оправдывают побои. Ты веришь в такую границу?

Остается только хмуро уставиться в стол:

– Ты же знаешь, речь совсем не про такие границы.

– Потому что такая граница только в голове у Лероя. Границ между белыми и черными тоже нет. Это просто выдумали, давным-давно. Это имеет значение только для всякого белого отребья и дамочек «из общества».

Ну, если вспомнить, как мисс Селия выскочила с кочергой наперевес, когда вполне могла отсидеться за дверью… не знаю. Я запуталась. Хочу, чтоб мисс Селия поняла, какова на самом деле эта мисс Хилли. Но как растолкуешь такой дурочке?

– То есть ты хочешь сказать, что между прислугой и хозяевами тоже нет границы?

– Это просто позиции, как на шахматной доске. Кто на кого работает – не имеет значения.

– Значит, я не перейду грань, если расскажу мисс Селии правду, что она недостаточно хороша для мисс Хилли? – Я изо всех сил пытаюсь уразуметь, но, видать, удары по голове подействовали на мозг. – Погоди, но если я скажу, что они с мисс Хилли не одного поля ягода, так получится, что я эти самые границы провожу?

Эйбилин смеется, похлопывает меня по руке:

– Я просто хотела сказать, что доброта не знает границ.

– Уф-ф… – Прикладываю опять лед к голове. – Ну может, я и попробую ей сказать. Пока она не отправилась на Праздник и не выставила себя большой розовой дурой.

– В этом году тоже не пойдешь?

– Если мисс Хилли собирается повторить мисс Селии свое вранье насчет меня, я бы, конечно, хотела оказаться поблизости. Да и Шуге хочет подзаработать деньжат к Рождеству. Ей неплохо бы начать учиться обслуживать вечеринки.