Прислуга

– Минни, тебе нужно подумать о детях, – произносит Эйбилин. – И Лерой… если он узнает…

Уверенность в глаза Минни сменяется странным, почти истеричным выражением.

– Лерой с ума сойдет, это уж точно. – И вновь поддергивает рукав. – Взбесится, а потом огорчится, если белые поймают меня раньше.

– Думаешь, стоит подыскать место, куда можно сбежать… если обернется бедой? – волнуется Эйбилин.

Они размышляют некоторое время, потом дружно качают головами.

– Не представляю, куда нам бежать, – подводит итог Минни.

– Вам надо о себе подумать, мисс Скитер. Вам-то есть куда уехать?

– Я не могу оставить маму, – возражаю я, опускаясь наконец на стул. – Эйбилин, вы действительно считаете, что они могут… навредить нам? Ну, в смысле, как в газетах пишут?

Эйбилин смущенно склоняет голову набок. Она морщит лоб, словно силясь объяснить:

– Они убьют нас. Заявятся с бейсбольными битами. Может, и не совсем убьют, но…

– Но… кто на такое способен? Белые женщины, о которых мы писали… они же не могут…

– Разве вы не знаете? Белые мужчины этого города больше всего на свете любят «защищать» своих женщин?

Чувствую озноб. Я боюсь не за себя, но за Эйбилин, за Минни. За Ловинию, Фэй Белль и еще восьмерых женщин. На столе лежит книга, которую мне хочется затолкать в сумку и спрятать подальше.

Но вместо этого я оборачиваюсь к Минни. Мне кажется, лишь она одна действительно понимает, что может случиться. Минни о чем-то задумалась, поглаживая губы большим пальцем.

– Минни, а вы что скажете?

Она пристально смотрит в окно, кивая в такт собственным мыслям.

– Мне тут пришло в голову… нам нужна страховка.

– Какая страховка? – удивляется Эйбилин.

– А что, если мы напишем в книге про Кошмарную Ужасность? – предлагает Минни.

– Нет, Минни, – пугается Эйбилин. – Это выдаст нас с головой.

– Но если мы поместим в книжке этот рассказ, мисс Хилли никому не позволит сказать, что в ней написано про наш Джексон. Она не захочет, чтоб люди догадались, что история-то про нее. А если вдруг начнут подбираться к разгадке, она все сделает, только бы направить их в другую сторону.

– Боже, Минни, это чересчур рискованно. От этой женщины всего можно ждать.

– Никто не знает об этой истории, кроме мисс Хилли и ее матери, – продолжает Минни. – Ну да еще мисс Селия знает, но у нее нет подруг, которым можно было бы рассказать.

– Да что за история? – недоумеваю я. – Это что, в самом деле настолько ужасно?

– Кому она признается? – Минни не обращает на меня внимания. – Она не захочет, чтоб и вас с мисс Лифолт кто-нибудь узнал, Эйбилин, потому что вы люди к ней близкие. Говорю вам, мисс Хилли станет для нас лучшей защитой.

Эйбилин задумчиво молчит, затем решительно кивает. И тут же трясет головой. Мы с Минни наблюдаем за ней и ждем.

– Если мы напишем в книге про Кошмарную Ужасность, а люди догадаются, что это про тебя и мисс Хилли, тогда неприятности точно будут, и еще какие. – Эйбилин вздрагивает. – Такие, что и представить-то не берусь.

– Ладно, я готова рискнуть. Я уже решила. Или давайте пишите этот рассказ, или вообще порвите главу про меня.

Эйбилин и Минни пристально смотрят друг на друга. Мы не можем выбросить главу про Минни: это заключительная, важнейшая часть. Про то, как можно быть уволенной девятнадцать раз в одном городе. Про вечные безуспешные попытки сдержать гнев. Глава начинается наставлениями матери о правилах работы на белых хозяек и рассказывает о всей жизни Минни – вплоть до ухода от миссис Уолтер. Я хотела бы вмешаться, но держу рот на замке.

Наконец Эйбилин вздыхает:

– Ладно уж… Тогда, думаю, тебе лучше ей обо всем рассказать.

С готовностью достаю карандаш и блокнот.

Минни, прищурившись, косится на меня:

– Я рассказываю только для книги, чтоб вы поняли. А вовсе не делюсь тут задушевными тайнами.

– А я пока приготовлю еще кофе, – осторожно добавляет Эйбилин.

По дороге домой я поминутно ежусь, вспоминая шоколадный торт Минни. Вот уж не знаю, что безопаснее для нас – включить эту историю в книгу или навсегда забыть о ней. Вдобавок, если я не успею закончить рассказ к моменту отправки завтрашней почты, мы потеряем еще один день, что уменьшит наши шансы успеть к сроку. Представляю себе багровое от злости лицо Хилли, ее ненависть к Минни. Я хорошо знаю свою старую бывшую подругу. Если правда выплывет наружу, Хилли станет нашим злейшим врагом. И даже если наше инкогнито останется нераскрытым, сама публикация «кондитерской истории» приведет Хилли в невиданное прежде бешенство. Но Минни права – лучше страховки не придумать.

Каждую четверть мили оглядываюсь через плечо. Но не превышаю скорость и стараюсь не выезжать на широкие магистрали. «Они нас убьют», – звучит у меня в ушах.

Пишу всю ночь напролет, морщусь, описывая пикантные детали из рассказа Минни. Днем продолжаю работать, не позволяя себе передохнуть. В четыре часа пополудни заталкиваю рукопись в картонную коробку, быстро заворачиваю коробку в коричневую упаковочную бумагу. Обычно посылка идет до Нью-Йорка дней семь или восемь, но эта должна оказаться на месте через шесть – иначе мы упустим свой шанс.