Пристрастие к смерти

Когда они вышли из отеля на тусклый солнечный свет, мисс Уортон от благодарности и облегчения показалось, будто она плывет на волнах восторга. Она почти не помнила, как назвала ему свой адрес, как он посадил ее в такси, сунув в руку шоферу пятифунтовую банкноту, лишь видела его лицо, неестественно большое, закрывавшее все окно.

— Не волнуйтесь, — снова сказал он. — С водителем я расплатился. Он даст вам сдачу. И не забудьте: пятница, четыре часа.

Слезы благодарности брызнули из ее глаз. Она протянула ему руку, не находя слов. Потом машина тронулась, ее откинуло на спинку сиденья, и он исчез. Всю дорогу до дома она сидела, выпрямив спину и бережно прижимая к груди сумку, словно та символизировала вновь обретенное пьянящее счастье.

— Пятница, — произнесла она вслух. — Пятница, в четыре.

Как только такси скрылось из виду, Суэйн достал записку и с лишенным всякого выражения лицом перечитал ее. Потом лизнул край конверта и запечатал его. Время и место были именно теми, какие он назвал мисс Уортон. А вот день — четверг, а не пятница. И ждать Даррена на тропе будет не мисс Уортон, а он сам.

2

Через десять минут после того, как Кейт вернулась в кабинет, вошел Массингем. Они с Дэлглишем допрашивали Суэйна. Кейт старалась скрыть свое разочарование из-за того, что ее не взяли на эту первую после обнаружения важной информации встречу, говоря себе, что ее час еще придет. Если только им не удалось быстро расколоть Суэйна, допросы, тщательно выстроенные, проводящиеся с неукоснительным соблюдением всех юридических норм и полицейских инструкций, однако хитроумные, настойчивые, с применением разнообразных тактик, будут неумолимо продолжаться день за днем до того момента, когда придется либо предъявить ему обвинение, либо — по крайней мере на какое-то время — оставить его в покое. По выражению лица Массингема было ясно, что у нее остается шанс. Швырнув папку на стол, он подошел к окну — словно величественное зрелище Вестминстерских башен и излучины реки могло сгладить его раздражение.

— Ну, как все прошло? — спросила она.

— Никак. Сидит рядом со своим адвокатом, улыбается и говорит все меньше и меньше. Вернее, без конца повторяет одно и то же: «Да, мы с Бероуном встретились на берегу реки. Да, мы подрались. Он обвинял меня в соблазнении Терезы Нолан, а я его в том, что он пытается свалить на меня своего ублюдка. Он накинулся на меня как сумасшедший. Он и был сумасшедшим. Но в реку он меня не бросал. Бероун ушел прежде, чем я поплыл к лодке. И я его не убивал. Я весь вечер провел с мисс Мэтлок. Меня видели в момент прибытия на Камден-Хилл-сквер. Я отвечал на звонок миссис Харрелл в восемь сорок и неотлучно находился в доме, пока не отправился в паб. Там меня видели с десяти сорока пяти до закрытия. Если вы считаете, что это не так, — докажите».

— А кто его адвокат? Кто-нибудь из «Торрингтон, Фаррелл и Пендж»?

— Нет. Некто, не имеющий никакого отношения к Бероуну. У меня такое ощущение, что Барбара Бероун старается отмежеваться от своего сомнительного братца. Он откопал какого-то способного молодого щеголя в «Морис и Шелдон», исключительно компетентного и уже подсчитывающего свои гонорары и прочие дивиденды. Ничто так не способствует публичной славе адвоката, как скандальное дело. Его сила в том, что он на самом деле верит своему клиенту; для адвоката из такой фирмы — редкое удовольствие. Как работают его мозги — очевидно: он считает, что у Суэйна кишка тонка для подобного убийства, не верит, что у того был достаточно серьезный мотив, не понимает, как Суэйн мог улизнуть с Камден-Хилл-сквер без ведома мисс Мэтлок достаточно надолго, чтобы успеть совершить убийство и вернуться, и, разумеется, не видит причин, которые могли бы заставить ее лгать. Но главное — он ясно дает понять, что не верит, будто Бероуна убили, и в этом он далеко не одинок. Здесь они с заместителем комиссара на одной стороне.

Значит, мысленно отметила Кейт, снова придется раскалывать Ивлин Мэтлок. А она будет сидеть, покровительствуемая леди Урсулой и наставляемая семейными адвокатами, упрямая и торжествующая, с этим взглядом оскорбленной добродетели, наслаждаясь собственным добровольным мученичеством. Но почему? Из ненависти, жажды мести, славы, любви? Впервые Кейт реально осознала, что это дело, первое дело нового отряда, может окончиться без чьего бы то ни было ареста, то есть бесславным провалом.

Массингем отвернулся от окна.

— У нас все еще нет ни единого вещественного доказательства, связывающего его с местом преступления. Да, у него есть мотив. Но мотив есть и у полудюжины других подозреваемых.

— Но если он убил из ненависти, ему вряд ли удастся скрыть ее даже теперь.

— О, этот сможет, и даже очень хорошо сможет. Он ведь удовлетворил свою жгучую ненависть, освободился от ее власти. Теперь этому надменному ублюдку легко сидеть и улыбаться, потому что он избавился от своего врага навечно. Он отлично владел собой, но внутренне торжествовал, как счастливый влюбленный.