Пристрелочник

Я взял её сосок пальцами и чуть прижал. Она немедленно отшатнулась, оттолкнула, прикрыла грудь руками. Потом, под моим взглядом, снова вернула ладони на голову. И чуть шагнула, пригнулась, ткнулась соском в мою руку.

-- В-воевода. Я... я тебя... ублажу. Жарко. Сладко. Как захочешь. Только отпусти людей.

Люди жадно, открыв рты - смотрят. Как чужак лапает их предводительницу. Основная эмоция - страх. С примесью стыда. И жгучего "интереса подглядывателя". Они все всё такое много раз видели и слышали: в "кудо" невозможно спрятаться от сородичей.

***

"Жертвами насилия рискуют стать дети, психологические границы которых в семье не соблюдаются: ребенка чуть ли не до школьного возраста моют родители, он спит в постели с мамой и папой, родители залезают в его портфель, на его полки. Мама, папа, бабушка и дедушка имеют полное право вторгнуться в любое пространство ребенка. Получается, что у малыша нет "я". Чтобы ребенок в нужный момент мог сказать "нет", надо, чтобы он в первую очередь умел говорить "нет" маме и папе".

Сказать "нет" родителю в "Святой Руси"?! Полная ересь! Да за такое...!

У человека при исконно-посконном образе жизни, особенно - у ребёнка, нет вообще защищённого личного пространства. Особенно - в поселениях типа "большая семья".

Патриархальная семья - рассадник педофилии? "Святая Русь", "Великая Мордва" - инкубаторы извращенцев? - Отнюдь. Потому что многое, что в 21 веке называют - "извращение" - здесь норма. Исконно-посконная. Призывы вернуться "к корням", к духу предков, к "внукам Велеса" или Сварога с Перуном, к истинно арийским или, там, угро-финским, ценностям, означает, в том числе, и возврат вот к таким нормам. А кто несогласен... "Не ослабевай, бия младенца".

Другой вариант "патриархальности" с её непрерывным - "в кругу сородичей":

У меня был знакомый, пожилой мужчина под 70. Всю жизнь он прожил с женой в однокомнатной квартире. С тёщей. Когда его спрашивали:

-- Как дела?

Он отвечал:

-- Тёща ещё жива.

Тёща дожила до 96 лет.

Здесь живут меньше. Но - также.

***

"Лапать женщину - право мужчины". Но вот так публично... Ну и что? "Здесь все так живут". Может, нагнуть её и трахнуть? Общенародно? По многочисленным заявкам зрителей.

Публичная копуляция как средство наглядной демонстрации статусного превосходства. В 21 веке применяется в африканских межплеменных конфликтах и в лагерях беженцев.

Или поговорим?

-- Не торгуйся. Ты и так сделаешь как я скажу. Жарко, сладко... Всё твоё - моё. Как сказал Текшонь: "Я и дочь, Сэняша, получу задаром. И рабыней черной сделаю красотку".

-- Нет! Не надо! Она ещё маленькая!

О! Не знал.

-- Позови. Ну!

Пришлось сделать её больно. Сжать и чуть провернуть. Так что она вскрикнула. На зов Русавы прибежала девчушка. И правда - малявка, лет 9-10.

-- Ещё дети у тебя есть?

-- Сын. Был. Вчера. Он первый раз пошёл с парнями в ночной дозор. Очень просился. Ты убил его.

А, помню. Маленький такой. Последним шёл, торбочку краденную из синей джинсы тащил.

-- Жаль. Жаль, что ты не научила сына. Что брать чужое - нельзя.

Вполне по Изборнику о неправильном воспитании детей: "... и от соседей многие укоризны".

Тяну её за сосок и разворачиваю лицом к толпе туземцев. Захожу ей за спину, вытягиваю с висков пряди волос и крест-накрест перематываю ей кисти рук. Убираю спереди волосы, прижимаюсь к её спине и широко, по-хозяйски, охватываю ладонями её груди.

Да уж, украинский фольк точен: "берешь в руку - маешь вещь". Сжимаю так, что вершинки торчат, выпирают из моих кулаков в сторону зрителей.

Она ахает, ожидая боли, в толпе быстро проносится шепоток. Смотрят, ждут. Что я её сейчас... а она будет кричать и рваться... а я ей... и - так, и - вот так...

Шепчу на ухо:

-- Скажи им. Пусть встанут в ряд вдоль склона. По одному. Лицом к стене. На колени. Живо.

Она переводит мои команды. Выступающие из моих кулаков части её "прелестей" на глазах наливаются кровью, багровеют. Зрители... виноват - зрительницы, мужчин в толпе полона почти нет - не могут оторваться. На себя примеряют? Завидуют?

Я чуть отпускаю, она успокоено выдыхает. И снова всасывает в себя воздух. Когда я сжимаю кулаки. А рядом, распахнув глаза и разинув рот, стоит её дочка. "Все - всё...". Такие же, зачаровано уставившиеся, вывернутые назад, за спину, физиономии, я вижу во множестве в толпе.

-- Теперь мои люди будут брать их по одному. И определять их судьбу. Если кто-то дёрнется, будет кричать, побежит... Смерть. И объясни женщинам: они должны, встав, положить руки на голову, расставить ноги, медленно присесть.

-- З-зачем?

-- Из одной твоей односельчанки, как я вижу, можно вытащить нитку бисера. А может, и не из одной. Скажи им. И покажи сама - как это надо делать.

Дуры. Запихивать в себя стеклярус или оловянные пуговицы... идиотская идея. Но жадность у хомнутых сапиенсов... А уж любовь к блестящему у их самок...

Полный личный досмотр, как положено при помещении в места строго режима - мне не сделать. Ротовую полость ребята осмотрят, волосы, ещё кое-что... Но промывание желудка, рентген, химический состав зубных пломб... Обойдёмся.