Пристрелочник

Аким... умный мужик. Сунул в караван не только то, что я сам просил, но и то, что нормальному новосёлу край нужно. Сорок комплектов зимнего обмундирования! Включая рукавицы, шапки, полушубки... даже - лыжи! Кучу моих специфических продуктов: бумагу, пряслени, светильники, мыло, поташ...

-- Спиртус твой - три бочки. Скипидара - четыре. Колёсной мази - корчага. Остальное - оставили.

-- И правильно - что я тут ею мазать буду? Ладно, Яков. Как дед? Грамотку его прочитал внимательно, мало что на зуб не попробовал. Как он?

Каждое слово из "лаокониста" приходится выдирать клещами. Дед... плох. Хорохорится и егозит, но... Снова гноятся руки, сожжённые "за меня" в Елно. Ракита, оставшаяся за главного лекаря в вотчине, из Рябиновской усадьбы не вылезает.

Марьяна Акимовна... капризничает. Замуж хочет. Яков подробностей не рассказывает, но я же Марьяшу знаю - баба постепенно "с глузду съезжает". От недовольства... вообще всем.

Ольбег... перед отъездом был громкий скандал: его отпускать не хотели. Парнишка наговорил кучу гадостей деду и матери. Одного довёл до сердечного приступа, другую - до истерики. Ракита потом обоих отпаивала. Почему, собственно, и Якова послали - за внуком присмотреть. Вотчина держится на Потане да на Хрысе. "Они, конечно, мужи разумные, но...".

Чтобы гридень отозвался о смерде как о разумном человеке... Видать, все медведи в Угрянских лесах подохли.

Артемий учит уже третий состав бойцов - второй пришёл с караваном. Вырубка леса прекратилась ещё весной, к лету закончилась и раскорчёвка - незачем. Поэтому в караване вся "мазильная команда" с причиндалами. Стройка новых подворий прекратилась - не для кого. Земли больше нет, да и... То, что я ещё прошлой осенью предвидел - вотчина "полна под крышку".

Поэтому у меня на краю поля зрения постоянно маячит смущённо-испуганный Альф. И его команда.

Кирпичи делать стало не для чего. Поэтому Христодул с подручными шастает по полчищу.

Прокуй разругался с Акимом. Что не удивительно - с кем, кроме меня, он не разругался! Разобрал всё своё, упаковал, подвывая и царапаясь, занял целый дощаник и капал на мозги Якову и всем остальным - всю дорогу. Команда его здесь, в Рябиновке кузнецом остался один из его подмастерьев.

В общем - всё путём: вотчина постепенно возвращается к нормальному свято-русскому уровню. Поташное производство остановили - сковородки для выпаривания, прочие приспособы - выломали, мне привезли. Мельница с соломотрясом и шасталкой - на ходу, Горнист собирался быстренько всех обслужить. В смысле - обмолотить и смолоть нынешний урожай. Очень просился ко мне. На него шикнули, дали трёх парней в ученики. С условием: "выучишь - отпустим". А вот лесопилку остановили. Циркулярку сняли и караваном мне привезли.

Факеншит! Единственная на весь мир циркулярная пила лежит у меня где-то... где-то здесь - точно неизвестно.

Пряхи - прут, ткачи - ткут, скоты - растут. Этих - не прислали. Дословно: "нехрен ему, плешивому, худобу голодом морить да холодом морозить". Как я понял - мои поросятки и Акиму понравились. Пригляделся и умилился.

Урожай будет не худой. Но семян Аким не прислал. Обещал зимой обоз погнать. Ежели...

Тут Яков промолчал, но я и сам понял: ежели в этой глупой затее Ваньки-ублюдка хоть какой смысл сыщется. Для чего, опять же, Яков и пришёл посмотреть.

Аким, явно, сомневается в моей успешности. "Нет пророка в своём отечестве".

При всём множестве примеров моей удачливости - деда гложут смутные сомнения. Он-то знает - каково это. Он сам свою вотчину поднимал с пустого места, и всё прекрасно понимает. И труды, и риски. А уж ставить городок в чужой стороне, посреди поганых и нерусских, под какими-то не нашими, не смоленскими, князьями... Или - вообще без князей... Да не бывает так!

Пришлось показать Якову "Указ о основании...". С княжеской печатью. И "Меморандум" - с эмировой.

Сомнения его, вишь ты...! Но сделанного - не исправить: дед не прислал мне моей казны. Хотя я и просил прямо.

Это... "пол-пи". Северный лис полномасштабный. От носа до кончика хвоста...

Аким забрался в подземелья Пердуновской усадьбы, оценил... размеры и стоимость. Содрогнулся и... не рискнул. И не то что бы там так уж много, но для него в одном месте, на своей земле такое увидеть... было потрясением. Не то, чтобы он захотел себе прибрать - избави боже! Но гнать такую кучу серебрушек на какую-то Стрелку, за тридевять земель, незнаемыми путями, без надлежащей охраны... А ежели вдруг что - с кого спрос будет?

Без серебра... плохо. Очень. И исправить ситуацию...

Чтобы было понятно: от устья Оки до устья Угры - 1112 км. От устья Угры до устья Невестинки - 327. А там уж и до Пердуновки рукой подать. Туда-обратно - без малого три тысячи вёрст. Ока, по большей своей части, не дебри лесные. Но и в населённых местностях сбегать и вернуться... три месяца отдай. А там - ледостав. И ещё месяц - долой.

Моё-то письмо Акиму шло княжеской гоньбой Боголюбского. Княжьи гонцы, пока погода не мешает, идут вдвое-вчетверо быстрее, чем караваны. Иначе бы - новосёлы мои уже в дожди пришли, были бы больные во множестве.