Приступ

«… не мог простить Мстиславу…» — точно, не мог. Для боевого офицера, полковника-кавалериста, коим Андрей был большую часть своей жизни, измена слову — смерть. Для государя, требующего постоянного и точного исполнения закона, каким он стал в последнее десятилетие — суд и казнь. А как иначе?

«Может быть, Андрей с тайным удовольствием видел случай уничтожить первенство Киева и сделаться главою Князей Российских: по крайней мере, оставив на время в покое Новгород, он думал только о средствах низвергнуть Мстислава, издавна им нелюбимого».

Главой? Вот этого кубла? Он мог стать «главой» просто терпя дольше своего отца, мог требовать «шапку» сразу после смерти Ростика. Ему это противно. Только очевидная перспектива объединения всех русских земель против Залесья, в случае разгрома Смоленских, его сдвинула.

Деваться некуда: придурки дом мой сожгут.

Выбор очерёдности (сперва — Киев, потом — Новгород) банален: Андрей видит «откуда ноги растут».

Там, где статский Карамзин находит тайную «цель»: «сделаться главой» — военный Боголюбский видит «источник» угрозы: «командный пункт противника».

«… тайно согласился с Ростиславичами, с Владимиром Дорогобужским, Олегом Северским, Глебом Переяславскими с Полоцким Князем…»

Тайно? На Руси?! «В России всё секрет и ничего не тайна».

Один — родной брат, другой — дважды бывший зять. Во Владимир съезжаются представители полусотни городов. Какие секреты в такой толпе?

Другое дело, что полтора года правления Жиздора привело к параличу власти. К отключению гос. мозга. Даже видя, он отмахивается, он не хочет знать.

— Меня же все любят! Это же все знают!

«Андрей собрал многочисленную рать; поручил ее сыну Мстиславу и воеводе Борису Жидиславичу; велел им идти к Вышегороду, где княжил тогда Давид Ростиславич (Попрыгунчик) и где надлежало соединиться всем союзникам. Сие грозное ополчение одиннадцати Князей… шло с разных сторон к Днепру; а неосторожный Мстислав ничего не ведал и в то же время послал верного ему Михаила Георгиевича, Андреева брата, с отрядом Черных Клобуков к Новугороду…»

Государь, который «ничего не ведает» — занимает не своё место. Не видеть движение «грозного ополчения» — двух, смоленского и суздальского — можно только заткнув себе глаза и уши. Это не десяток гридней, которые тихонько леском проскочили — тысячные толпы идут «по путям». По немногочисленным натоптанным магистралям в густонаселённых областях. Одни — по Днепру, другие по Десне.

Не увидеть этого — не «неосторожность», а идиотизм.

Жиздор сделал всё сам: сам рассорился со своими подельниками, сам «проспал» начало войны. Старательно привёл ход событий к жестокому братоубийственному кровопролитию, избиению русских людей русскими же людьми.

«Земля Русская, наше отечество, стенает от половцев…»

Прежде всего «отечество стенает» не от половцев, но от «государя». Его прекрасные слова — слова «вора». Узурпатора, преступника. Даже победоносно защищая родину, он остаётся «нечестным».

Поразительно: прямо на глазах две группы князей — Ростиславичи и Юрьевичи — становятся враждебными Жиздору. Обе группы участвовали в походе «на защиту отечества», все были рады и дружественны. За полтора года Жидор превратил и тех, и других во врагов. Но сам этого не понял.

Один из Ростиславичей — Давид Попрыгунчик — княжит в Вышгороде. По воле Жиздора. «Северные ворота» Киева в руках члена клана, на который сам Жиздор нападает.

Один из главных ударных ресурсов Великого Князя — «чёрные клобуки». Командует ими князь Торческа, ныне — Михалко, брат Боголюбского. Тоже поставлен Жиздором. Андрей и Михаил резко враждебны друг другу. Но Михаила посылают против Ростиславичей, а не против Боголюбского. Михалко остался верен Жиздору. Увы, гниль измены слишком глубоко проникла.

Михаил Георгиевич (Юрьевич, Михалко), брат Андрея, «гречник» — старший, к этому моменту, сын второй жены Долгорукого. Лет восемь назад, ещё ребёнком, выслан Боголюбским, вместе с матерью, братьями и племянниками, с Руси. «Завещание Долгорукого». Я про это уже…