Притчи человечества

Общество островитян становилось всё более и более сложным, поэтому мы сможем охватить лишь некоторые из его выдающихся особенностей. Оно располагало богатой литературой. Кроме художественных произведений, существовало множество книг, описывающих ценности и достижения нации. Была создана также целая система аллегорической литературы, живописавшей те ужасы, которыми полна была бы жизнь, если б общество не утвердило себя в своём нынешнем счастливом состоянии.

Время от времени «инструкторы» пытались помочь бежать всем сразу. Капитаны жертвовали собой ради восстановления условий, при которых ныне скрывающиеся кораблестроители смогли бы продолжить свою работу. Историки и социологи связывали эти усилия с условиями Острова, не допуская и мысли о возможности каких-либо контактов вне этого замкнутого общества. Почти для всех случаев можно было сравнительно легко найти правдоподобные объяснения. В расчёт не принимались никакие принципы этики, так как учёные с неподдельным усердием продолжали изучать лишь то, что им казалось истинным. «Можем ли мы делать больше?» — спрашивали они, считая, что альтернативой «больше» могут быть чисто количественные усилия. «Что ещё мы можем сделать?» — и так спрашивали они друг друга, думая, что это «ещё» подразумевает собой нечто иное. Их реальной проблемой было то, что они считали себя способными задавать вопросы, игнорируя тот факт, что постановка вопроса не менее важна, чем ответ на него. Островитяне, конечно, располагали широкими возможностями для мышления и деятельности и в пределах своих маленьких владений. Разнообразие идей и различий во взглядах создавали впечатление освобождения. Мысль поощрялась, естественно, при условии, что она не была абсурдной.

Допускалась свобода высказываний, но от неё было мало толку без совершенствования понимания, к которому не стремились. В соответствии с изменениями, происходившими в обществе, работа и цели мореплавателей должны были выражаться различными способами. Это сделало понимание их реальности ещё более затруднительным для тех, кто пытался следовать им, придерживаясь понятий, принятых на острове. Из-за всей этой неразберихи иногда даже способность помнить о возможности побега могла стать препятствием. Постоянное осознание такой возможности не было чем-то особым, однако желавшие бежать чаще всего довольствовались какой-либо заменой. Неясная концепция плавания не могла быть полезной без ориентации, но даже тем, кто больше других хотел заняться кораблестроением, было внушено, что они уже обладают такой ориентацией. Они уже созрели. Они ненавидели всех, кто говорил им о том, что они могут нуждаться в подготовке.

Страшные представления о плавании или кораблестроении часто заслоняли собой возможности реального прогресса. Во многом в этом были виноваты пропагандисты псевдоплавания или аллегорических кораблей, заурядные мошенники, предлагавшие уроки тем, кто был ещё не в состоянии плавать, или обещавшие проезд на кораблях, которых они не могли построить.

Потребности общества с самого начала вызвали необходимость в некоторых формах подготовки и мышления, развившихся впоследствии в то, что стали именовать наукой. Этот великолепный подход к делу, столь важный там, где он мог найти хоть какое-то применение, в конце концов перерос рамки реального смысла. После «приятной» революции так называемый «научный подход» стали раздувать так, что он заменил собой вообще все идеи. Наконец, всё, что не вмещалось в рамки, стали называть «ненаучным» (удобный синоним для слова «плохой»).

Из-за отсутствия должного подхода островитяне, подобно людям, предоставленным самим себе в прихожей и нервно перелистывающим журналы, погрузились в поиски различных замен тому, что было первоначальной (и, естественно, конечной) целью переселения общества.

Некоторым более или менее успешно удалось переключить своё внимание на сугубо эмоциональную деятельность. Существовали различные виды эмоциональных проявлений, но не было соответствующей шкалы для их оценки. Все эмоции считались «глубокими» или «проникновенными», во всяком случае, более проникновенными, чем отсутствие таковых. Эмоции, приводившие людей к самым крайним физическим или ментальным проявлениям, автоматически нарекались «глубокими».

Большинство людей ставили перед собой различные цели или позволяли другим делать это. Например, они могли следовать различным культам, стремились приобрести деньги или социальное положение. Одни поклонялись определённым вещам и чувствовали себя выше всех остальных; другие, отвергая идею поклонения чему бы то ни было, считали, что у них нет идолов и позволяли себе насмехаться над остальными.