Притчи приемного покоя

«Хватит! – оборвала себя Яна Денисовна за минуту до того, как будильник заиграл «Марш Тореадора». – Не надо накручивать себя авансом! Может на меня просто нашло…».

Установка диктофона прошла гладко. Посетовав на то, что в редакции снова потеряли акты сдачи-приемки, без которых бухгалтерия не выплачивает гонорар, Яна Денисовна упорхнула утром раньше супруга, который уезжал на работу в четверть десятого. Ключи от дома она «забыла» в прихожей на тумбочке, и звонок на телефоне тоже «забыла» включить, так что Шурик не смог дозвониться вдогонку. Пришлось на обратном пути заехать к нему в контору. Получив ключи, Яна Денисовна привычно восхитилась роскошным палисандровым столом (он действительно очень ей нравился), любовно провела ладонью по столешнице и «случайно» смахнула на пол лежавшие на краю папки. Шурик нагнулся за ними и в этот момент диктофон оказался в стаканчике, среди карандашей. Дело было во вторник, а к субботе требовалось придумать очередной предлог для посещения адвокатского бюро «Гардонцев и партнеры». «Приеду советоваться по поводу сумки, – решила Яна Денисовна. – Скажу, что взяла две под залог и одну должна вернуть. Прокатит…».

Прокатило. С одной стороны, Шурик недовольно поморщился, увидев ее на пороге кабинета, но тут же оттаял, потому что он любил, когда с ним советуются, неважно по какому поводу, главное, что советуются, признают его интеллектуальное превосходство.

– Что-то меня швы смущают, – сказала Яна Денисовна (сумки были авторскими, ручной работы). – Не хлипкие ли?

Разумеется, Шурик подошел к окну и начал придирчиво рассматривать швы, с лица и с изнанки, под ярким солнечным светом. За это время можно было бы все ящики его стола опорожнить без проблем, не то, чтобы диктофон из стаканчика вытащить. Закончив осмотр, муж констатировал:

– Швы добротные, да и кожа отличной выделки, хоть и тонкая, но крепкая. Бери обе, пусть вторая будет подарком от меня…

Яна Денисовна изобразила бурную радость, хотя на самом деле ей хотелось завыть в голос. Шурик не был жлобом, вот нисколечко, но он вечно вышучивал обилие одежд и аксессуаров жены, называл ее «барахольщицей» или «коллекционершей», предлагал переоборудовать гостевую комнату в гардеробную и еще всяко-разно изгалялся. Но вместо того, чтобы ехидно поинтересоваться: «у тебя что, мало сумок?» или еще как-то кольнуть, муж предложил взять обе сумки… Не надо быть психологом, чтобы увидеть корни столь необычной доброты – чувствует себя виноватым, вот и отдаривается.

Сумки стоили по девять с половиной тысяч, но муж выдал Яне Денисовне десять пятитысячных купюр.

– К белой нужно сапожки соответствующие, – сказал он. – Чтобы был ансамбль… Или, правильнее сказать – гарнитур?

Слезы, покатившиеся по щекам Яны Денисовны, были расценены как проявление радости. Мужчины, в сущности, ужасно примитивные, они воспринимают мир не таким, каков он есть, а таким, каким им хочется его видеть.

Замечательный диктофон имел функцию ускорения режима прослушивания, которая серьезно упрощала обработку записанной информации. Над самой обработкой ломать голову не пришлось, поскольку за все дни обнаружилось всего два подозрительных разговора – в среду и в пятницу, в тринадцать сорок две и в тринадцать сорок. Судя по всему, муж звонил с мобильного, поскольку завершение разговора не сопровождалось стуком, который издает трубка, положенная на стационарный аппарат.

– Привет-привет! – говорил Шурик сладко-вкрадчивым, совершенно не рабочим голосом. – Как дела?.. Я еду… Чмоки-чмоки.

Даже без этого пошлого и совершенно несвойственного Шурику «чмоки-чмоки» было ясно, что он разговаривает с женщиной, причем – с любимой, потому что с таким мурлыканьем с нелюбимыми женщинами не разговаривают. Сама Яна Денисовна давно уже не слышала в голосе мужа подобных вибраций.

Вечером в воскресенье, пока Шурик был в ванной, Яна Денисовна заглянула к нему в телефон, радуясь привычке мужа использовать повсюду один и тот же код – два-один-ноль-семь, день и месяц рождения Верки. В нужное время были зафиксированы разговоры с абонентом, значившимся в телефонной книжке под буквой «Л». Яна Денисовна сразу же догадалась, что «Л» означает «любимая». Переписав номер, она вернула телефон на журнальный стол в гостиной и махнула разом сто грамм неразбавленного джина, чтобы снять напряжение, грозившее выплеснуться в виде истерики. Отпустило, но не совсем, так что пришлось сделать еще глоток, прямо из бутылки. За этим занятием Яну Денисовну застал муж. Взгляд его был таким обалделым, будто он увидел возле барного шкафчика Карлсона, а не свою родную насквозь жену. Можно понять, ведь Яна Денисовна всегда разбавляла джин вчетверо и никогда не пила из бутылок.

– Зуб заболел, – смущенно пояснила Яна Денисовна, чувствуя, что щеки и уши вот-вот загорятся. – Полоскание помогает.