Притяжение страха

Улочка закончилась крошечной круглой площадью. Точнее – каменным мешком из непроглядных, мрачно нависающих над головой стен. А может, так казалось из-за тьмы? Юлия давно оставила попытки сориентироваться. Она только недавно была здесь с экскурсией, но ночью, в орущей толпе, в звоне гитар и грохоте барабанов все казалось другим… Совсем уж нереальным.

В центре площади, на возвышении сцены – и когда только ее успели смонтировать?! – ритмично пританцовывали четверо музыкантов. И играли умопомрачительный регги! Вместе со всеми Юлия начала покачиваться из стороны в сторону, благодарно отдаваясь ритму и атмосфере.

Через пару композиций она уже так слилась с окружающим миром, что, когда кто-то без спросу вынул у нее изо рта сигарету и, прикурив, вернул обратно, она только усмехнулась уголком припухших, обветренных губ.

Потом она опять двигалась вперед в плотном потоке по очень тесному проулку. Остро воняло аммиаком, и кто-то уже мочился прямо у стены, а кто-то уже лежал прямо под ногами. Приторно и густо запахло травкой, над головами инфернально разрисованных готов парили в ночном небе черные силуэты горгулий… Вокруг начиналось ее любимое, хмельное хард-роковое безумие. И Юлия была в нем, лишь частью сознания помня о том, что она – одна. И вообще, и – в частности.

А впрочем, именно по этой причине, она заглатывала впечатления, как голодный бомж домашнюю котлету, вместе с запахами, приятными и не очень, с видом черно-синего неба над старинными стенами, с жаром прижимающихся к ней тел. Народу вокруг становилось все больше, они стояли уже реально тесно, плечом к плечу. Она даже вспомнила юбилейный концерт «Алисы» в «Олимпийском». Рок-тусовки всегда были ее стихией. Нет, она не фанатела. Но более чем благосклонно относилась к этой культуре, где так тревожно дрожали басы гитар и ударных, а мужские брутальные голоса пели о чем-то мрачном или хулиганском. Там, дома, в Москве, она часто ходила в клубы на выступления любимых групп. И жалела, что все не получается попасть на «Нашествие»… А тут – такое! Это тебе не в дождливой Рязани, в промокших палатках и резиновых сапогах, в унылых декорациях березок и елок.

Здесь, в Барселоне, среди этих стен, хранящих мрачный дух инквизиции, память о подвигах благородных сеньоров и запретной любви, прекрасных дам… Да, это было круто.

А тем временем улюлюкающая, кричащая на испанском, французском, португальском, немецком и вообще на всех европейских языках, шальная толпа вынесла ее на другую площадку. Туда, где происходило что-то совсем уж крутое.

Она не очень жаловала такую музыку – слишком тяжелую и депрессивную. Но выглядела группа так, что невольно засмотришься. Трое ребят на возвышении сцены в черных шелковых капюшонах, низко надвинутых на лица. Все высокие, стройные, в темных облегающих одеждах, разумеется, с агрессивными металлическими украшениями, они рвали струны гитар и пели что-то жуткое, от чего волосы на голове должны были встать дыбом. И вставали временами. Особенно, от некоторых аккордов, жестко ломающих защитную оболочку души.

Они исполнили несколько композиций, одна мрачнее другой. Толпа заводилась все больше, все неистовее. Юлии стало надоедать это однообразное, гнетущее «бум-бум». Она принялась смотреть по сторонам. Бегло улыбнулась приятному, несколько изможденному парню, стоящему рядом. Она уже подумывала, как бы пробраться к выходу, было интересно увидеть, что творится на других площадках. Как раз в это время группа откланялась.

Демонические ребята, что-то прокричав в толпу, стали спускаться со сцены. Юлия видела, как черные капюшоны величественно удаляются в противоположный узкий проход. И тут случилось неожиданное. То, чего не должно было быть. То есть то, чего Юлия всегда опасалась в Москве, и потому редко ходила на большие сборные концерты. Толпа, возбужденная сверх меры маргинальными исполнителями, ринулась за ними.

Юлию потащили. Сначала это было забавно. И – неощутимо. Она, даже для интереса оторвала ноги от камней мостовой. И не упала. Потом ее сдавило так сильно, что сплющились ребра и нельзя стало дышать. Потом, что-то острое больно воткнулась в бок. Кто-то сдавленно вскрикнул. Кто-то пронзительно завопил. А потом ее притиснули к холодной влажной стене. И она поняла, что – все. Одна секунда, и ее раздавят.

Так бы и случилось, если бы не он. Этот парень, что стоял с ней рядом во время выступления черных капюшонов. Их, видимо, так и несло вместе, и теперь вместе прижало к стене. Вернее, его прижало к Юлии.

Он распластался по ней, тяжело дыша и как-то неестественно усмехаясь, будто бы это все его радовало. Он притискивался к ней всем телом, то есть его притискивали – так, что она явственно ощущала его ребра и стук сердца под ними, глухой и тяжелый. Его дыхание делалось все более прерывистым и сиплым, и его глаза закрывались в каком-то непонятном, тяжелом трансе. Кажется, он и вправду решил умереть именно так, вдавленным в нее всеми своими органами… Дурак, что ли, совсем?! Или – под кайфом?