Притяжение страха

– Если честно, он меня убил.

Юлия произнесла это с таким неожиданным чувством, что только теперь сама поняла, как ей хотелось все это время поделиться с кем-то своим недавним потрясением.

– Просто… раздавил.

– То есть? Объясни! – вдруг потребовал дон Карлос.

– Мне показалось… Нет. Я уверена…

Юлия старательно подбирала слова. Вдруг стало очень важно, чтобы именно он разделил ее эмоции по этому поводу.

– Я уверена, что в этом… здании сосредоточена сама жизнь и… – она запнулась от его внимательного взгляда, -…и смерть.

– Что ж, – заметил он холодно, если не зло, – я рад совпадению наших вкусов.

– Тогда расскажи мне об этом!

Глаза Юлии засверкали в полумраке салона от невольного возбуждения. Которому было суждено погаснуть так же внезапно, как и разгореться.

– Рассказ об этом… – он помолчал, угрюмо сдвинув брови, словно подбирал более мягкое выражение, – рассказ об этом занял бы слишком много времени… К тому же, – добавил он обидно, – к тому же тебе не нужно об этом знать.

Это было сказано так, что и пню стало бы ясно – продолжения не будет. Так небрежно и так убежденно, что порыв Юлии возмутиться, обидеться, потребовать объяснений угас, не успев разгореться. И она ограничилась тем, что, капризно надув губки – как истинная кокетка, – отвернулась и стала смотреть в окно.

Здание корриды Монументал де Барселона днем выглядело совсем не так, как ночью. Снаружи. Ну а внутри – тем более!

Чаша трибун, доверху заполненных нарядным, шумным народом, напоминала бурлящий котел. В котором щедро облитое карамелью солнца варилось экзотическое, праздничное блюдо. Этот огромный котел был накрыт ослепительно-голубым шатром неба, а надо всем, отдаваясь мощной вибрацией в лавочках трибун и в сердцах присутствующих, звучал торжественный пасадобль. Нарядный оркестр занимал целую площадку над одним из входов, и, не умолкая, исполнял великолепную музыку, слепя глаза любопытных блеском начищенных литавр и труб. Коррида – как стало понятно Юлии – это действительно интересно. И красиво. И… страшно.

Зараженная всеобщим возбуждением и все-таки несколько страшась предстоящего зрелища, Юлия, автоматически двинулась к лестничному проходу между трибунами.

– Не нужно подниматься! – окликнул ее спутник. – У нас самые лучшие места.

Кто бы сомневался. Лучшими местами оказался первый ряд. Сразу за щитами, отгораживающими арену от зрителей.

– Здесь никогда не сидят туристы, – с гордостью в голосе сообщил довольный собой и окружающей обстановкой дон Карлос.

– Почему? – наивно поинтересовалась Юлия.

– Слишком дорого, – просто ответил он, – а еще – во избежание.

Почему-то не захотелось выяснять – во избежание чего.

– Та сторона называется «сол», а эта – «ла сомбра» – тень. Поэтому здесь самые дорогие билеты. Кстати, вот возьми, – он вложил ей в руку белый полотняный платок. – Пригодится.

Только сейчас Юлия заметила, что в то время как одна половина круга находилась в приятной тени, другая парилась на жарком солнце. Ее широкополая шляпа была здесь не нужна, но Юлия все равно надела ее, кокетливо сдвинув чуть набок – так она выглядела совсем гламурно. И ощущала себя, по меньшей мере, роскошной дамой полусвета при спутнике-аристократе. Ей было так хорошо, как не было очень давно. А возможно – никогда не было. И, конечно, она не могла предположить, что очень скоро ей будет совсем плохо.

…Когда на арене появился мосластый черно-пегий бык с тонкими прямыми рогами, это было еще ничего – даже забавно. Когда вслед за ним туда неспешно выехал всадник на лошади с такой тяжелой попоной, что она – в смысле, лошадь, еле стояла на ногах – это было даже смешно. Но вот потом… потом все стало ужасно.

А главное – так близко! Она сразу поняла, почему на эти места не пускают приезжих туристов. И очень за них порадовалась. Чего не могла сказать о себе. Потому что это ужасно, когда на твоих глазах трое или четверо здоровых мужиков методично, планомерно и хладнокровно втыкают в живое существо острые предметы. Причем существо это практически беззащитно.

– Почему их столько на одного? – Юлия повернулась к Карлосу так возмущенно, словно это он был виноват в страданиях невинной твари. – Я думала – матадор бывает один.

– Матадор – один, – спокойно пояснил дон Карлос, явно наслаждаясь и зрелищем, и ее реакцией, – а это – пикадоры.

– Зачем они над ним издеваются?! – выкрикнула Юлия так звонко, что вызвала осуждающе-насмешливые взгляды соседних зрителей.

– Их задача – измотать быка, лишить его сил и ориентации перед выходом матадора…

– Какой же смысл в матадоре, если бык уже без сил? – искренне недоумевала она. – И вообще – почему тогда просто не связать ему ноги, и дело с концом.

Дон Карлос весело расхохотался от такого предложения.

– Ну, они еще должны его этим разозлить.

– Понятно… Не знала, что бойня – это и есть высокое искусство корриды.