Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

У заболевших, которым NAMI бессильно помочь, есть другие варианты. Джулиан Пламадор, менеджер бюро SOLVE[15], объединяющего ораторов, борющихся против социальных стереотипов, и бывший общественный адвокат Ассоциации психического здоровья Сан-Франциско (Mental Health Association of San Francisco, MHASF), описывает MHASF как «ориентированную на выздоровление самоуправляемую организацию». Я знакома с Пламадором, потому что являюсь членом SOLVE с 2013 года, и слышала, как он понимает свое выздоровление, в его выступлениях. В семейной истории ему была назначена роль «идентифицированного пациента» (IP). Этот термин принят в исследованиях семейного гомеостаза и описывает шаблон поведения, при котором дисфункциональная семья определяет одного из своих членов как психически нездорового, хотя в действительности его симптомы являются проявлениями семейной патологии.

«“Если бы ты только сумел взять себя в руки, жизнь всех остальных пришла бы в порядок” – такую мысль мне внушали снова и снова, так что я был назначен ответственным за счастье других людей», – говорил он. Это трудная ситуация для кого угодно, но особенно она трудна для человека с диагнозом тяжелого психического заболевания.

Несмотря на активность и общественный резонанс NAMI, деятельность организации направлена на помощь семьям психически больных людей, а не на процесс исцеления больного.

Пламадор, следуя официальной позиции MHASF по поводу АВ 1421 и других подобных мер, выступает против недобровольного лечения. Он отзывается о «NAMI-родителях» вежливо, но явно не согласен с ними. Он всегда носит одно и то же: рубашку на пуговицах, галстук и слаксы. Таков его сознательный выбор: это одежда, которую он надевает на мероприятия вроде слушаний по АВ 1421, где становятся очевидными внешние различия между сторонниками и противниками этого закона. «Аудитории отличались, – рассказывал он. – Они визуально делились надвое, и силовой дисбаланс в этих залах был осязаемым. На одной стороне – люди, которые, по сути дела, имели власть в обществе. Как правило, белые, из верхнего слоя среднего класса, хорошо одетые, занимающие высокие должности, имеющие семью. А в другой половине – намного более разнообразная публика, как правило, одетая похуже…» «И в этом зале сразу заметно, у кого действительно есть проблемы с психическим здоровьем, а кто добивается, чтобы этих “проблемных” признали невменяемыми», – с сухой иронией закончил Пламадор.

Он рассказал мне об одной женщине, матери, с которой разговаривал на слушании, посвященном АВ 1421. Она говорила о своем 40-летнем сыне, который живет вместе с ней дома, «где ему и место». Она считала себя «его единственной надеждой». Пламадор с ужасом подчеркивает оба эти выражения. «Они настолько боятся, что что-то плохое случится [с их близкими] на улице, вообще в мире, или [что члены их семей] не смогут позаботиться о себе, [что] сторожат их и удерживают дома. И эта ситуация становится все более напряженной и тяжелой для всех сторон».

Пламадор знает толк в таких ситуациях, поскольку сам побывал в одной из них. Люди, поддерживающие принудительное лечение, порой не верят ему, когда он рассказывает, что злоупотреблял психоактивными веществами, был бездомным или совершал, по его собственным словам, «пугающие поступки на публике». Теперь он выздоравливает, поскольку ему наконец сказали, что он сам лучше всех знает, что ему нужно. В качестве терапии он использует методы снижения вреда[16] вместо недобровольной реабилитации, а также отчуждение от семьи. Самостоятельно выбирая для себя метод выздоровления, он полагает, что вопрос личной, телесной автономии должен стоять на первом месте. Пламадор говорит, что люди с психическими заболеваниями, если их принуждают к лечению, почти всегда переживают последствия травмы, и не согласен с концепцией «причинить вред, чтобы вылечить». «Нам принадлежит право окончательного решения, что впускать в свое тело, а что не впускать, и право на те решения, которые мы принимаем относительно своей жизни», – подытоживает он.

Основной аргумент в пользу принудительного лечения – утверждение, что нездоровые индивидуумы просто не понимают, что больны.