Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

Научно-фантастический экшен-триллер «Люси» вышел в прокат в июле 2014 года. Лента Люка Бессона основана на сюжете, в котором героиня Скарлетт Йоханссон неожиданно получает возможность использовать до 100 % способностей своего мозга, а не те 15 %, которыми оперирует большинство людей. Эта возможность дарует ей суперспособности и в конечном счете умение управлять человечеством. Еще до выхода на экраны «Люси» удостоилась множества похвал, но я сказала своему мужу К., что хочу посмотреть этот фильм, даже если он полностью провалится в прокате. Месяц за месяцем я привлекала его внимание, когда показывали трейлер, пихала его в бок, когда Люси одним мановением руки расправлялась с убийцами или шла по аэропорту, а ее волосы меняли цвет с блонда на черный. Наконец мы купили билеты на пятничный показ.

В тот день мы вчетвером смотрели «Люси» в Metreon в Сан-Франциско: я и К. пригласили в кино наших друзей, Райана и Эдди, которые ради этого отпросились с работы. Месяцем раньше я узнала, что 10 лет назад Эдди поставили диагноз – шизофрения. Мы были не слишком близкими друзьями – как-то раз он появился в моем доме, чтобы поиграть в «Подземелья и драконы», и я узнала в нем того зататуированного и сильно пьяного рыжеволосого парня, с которым познакомилась годом раньше на одном балконном барбекю. Он был первым из известных мне людей, чей диагноз тоже принадлежал к собранию шизофрений. И все же мы с Эдди никогда не разговаривали один на один о своих диагнозах или о переживаниях психоза, и он был не столько моим другом, сколько шапочным знакомым.

Не знаю, в какой момент фильм «Люси» превратился для меня в проблему. Райан потом рассказывал мне, что во время одной из первых сцен, когда наполненный наркотиками пакет в брюшной полости Люси рвется и она начинает остро ощущать трансформацию из обычной 20-летней женщины в сверхчеловеческое существо, он почти решился наклониться и спросить, все ли со мной в порядке. Райан, которого я считаю братом, обычно чутко держит руку на пульсе моего психического состояния, и ему иногда случалось заметить манию или депрессию раньше, чем я осознавала, что они снова заглянули в гости. Зато я знаю, что примерно в середине этого 90-минутного фильма достала свое лекарство для экстренных случаев, предназначенное для покушающегося на меня психоза, и заглотнула его залпом, запив вишневой колой, которую отобрала у К. Я подумывала о том, чтобы уйти, но мне хотелось узнать, что случится с Люси дальше. Я приняла ударную дозу, поскольку чувствовала, что «плыву», ощущала, как меня засасывает в реальность фильма, а собственная реальность остается позади. Я чувствовала, как судорожно дергается мое сознание от уверенности, что я тоже имею доступ к большей части своего мозга, чем простые смертные, и что, если попробую, то смогу с его помощью уничтожать предметы. Когда фильм закончился, я встала и начала вслепую протискиваться в темноте к выходу.

Мы с Эдди первыми из нашей четверки вышли в коридор. Я спросила его, стараясь придать своему тону легкость:

– У тебя сейчас такие же серьезные проблемы, как и у меня?

Он ответил:

– Ну, я точно знаю, что использую двадцать процентов своего мозга.

В фильме доступ к двадцати процентам мозга давал способность к эхолокации.

Во время психотического эпизода предыдущей зимой мы с К. смотрели вместе «Доктора Кто». К тому времени как серия закончилась, я уже заблудилась.

– Это происходит где-то еще? – спрашивала я. – Это только что случилось где-то в другом месте?

К. стал объяснять мне концепцию телевидения. В этом фильме снимались актеры, которые снимаются и в других телешоу и фильмах. У них есть жизнь, никак не связанная с тем, что показывают на экранах. Актеры живут в реальности, которая отличается от нереальности телепрограмм и фильмов. К ним пишут сценарии люди; они тоже живут в реальности и создают истории, которые затем превращают в телешоу и фильмы. Эти люди – писатели, как и я. Я оставалась расстроенной и потерянной, пока мы не включили «Мастер-Шеф», кулинарное реалити-шоу – более близкое отражение мира, в который мне полагается верить.

Но этот инцидент случился, когда я была больна, во время эпизода активного психоза. Мы интуитивно понимали, например, что не стоит смотреть «Голодные игры. И вспыхнет пламя», который шел в кинотеатрах в то время – и который мне страстно хотелось посмотреть, – потому что мир «Голодных игр» не был нашим, и просмотр в кинотеатре был бы слишком глубоким погружением в экранную реальность, чтобы с ним мог справиться мой искаженный мозг. Мы понимали, что, сидя лицом к огромному экрану в звуковом коконе Dolby Surround Sound, я, вероятно, слишком разволнуюсь. Я поверила бы в «Голодные игры». Я стала бы переживать из-за того, в каком дистрикте я оказалась бы в своих фантазиях. Я гадала бы, достанет ли у меня интеллектуальных и физических сил, чтобы победить. Мы решили посмотреть «Люси», полагая, что я смогу выдержать силу ее альтернативной реальности.