Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

Вспомните, что я пережила свою первую галлюцинацию, когда училась на последнем курсе в Стэнфорде, и что мне поставили диагноз «биполярное расстройство» в 18 лет. Голос в душевой общежития вполне отчетливо произнес: «Я тебя ненавижу». В галлюцинациях меня изумляет та сила, с которой они захватывают наши чувства. Голос, который сказал, что ненавидит меня, был так же реален, как и любой другой звук в том помещении. Я на самом деле гадала, не стала ли я объектом воздействия феномена, как-то связанного с системой стоков и труб, которые могли принести звуки с нижнего этажа. Но поразмыслив, я поняла, что голос доносился не снизу, от пола.

Я закончила мыться, обтерлась полотенцем и, завернувшись в него, вернулась в спальню. Сказала своей соседке по комнате, которая в общих чертах была знакома с моими проблемами, что слышала какой-то голос в душе. Я была поражена случившимся, однако, делясь этой историей, оставалась спокойной.

– Ты сумасшедшая, – только и ответила она.

Но что, если у этого голоса была какая-то функция? Я могу обратиться к интерпретациям, самая очевидная из которых – что я действительно в то время ненавидела себя и это питало саморазрушительные поступки годами. Вероятно, этот голос говорил, что если я не найду себе психотерапевта получше, то моя саморазрушительность в итоге станет серьезной угрозой. Эта мысль кажется мне слишком простой, чтобы удостоиться галлюцинации; но опять же, кто я такая, чтобы судить?

Я прослушала три аудиозаписи курса «За стеной», лежа в постели, по одной в день, одновременно листая сопровождающий файл на своем планшете. На этих записях – телефонные лекции Бри: изначально она преподавала этот курс вживую по телефону слушателям, которые затем задавали вопросы, когда для них открывалась линия.

Наш мир ценит рациональное и страшится иррационального. Чтобы понять нерациональное, требуется проникнуть взглядом глубже поверхности, в царство мистического.

Из учения Бри наиболее полезным мне показалось применение шнуров-оберегов. Бри рассказывает о нескольких видах их использования во время работы с лиминальностью. По ее словам, шнур дает защиту в зависимости от того, к чему он привязан: обернутый вокруг живота сдерживает желания, в то время как обвязанный вокруг головы предотвращает избыточные размышления. Бри прислала мне почтой масло с ярлыком «Галаадский бальзам». Я пропитала им льняную ленту неизвестного происхождения и повязываю ее на щиколотку, когда начинаю чувствовать ухудшение. Я не такая, как Пейдж, которая повязывает шнур перед активным путешествием в иномирье. Хотя это кажется противоречащим смыслу курса Бри, я не хочу уходить в пограничные царства. Я хочу знать, как контролировать себя, когда со мной случаются пугающие вещи. И если есть шанс, что лента на щиколотке либо удержит меня привязанной к этому миру, либо сохранит каким-то образом мою безопасность, когда я все же выпаду из него, для меня это уже достаточно хорошо. Даже если придется использовать ее в тандеме с лекарствами и сообщить об этом моему психиатру.

В конце концов, иномирье было создано не для того, чтобы туда запросто наведывались простые смертные. В «Бегущей с волками» Эстес рассказывает историю Василисы и Бабы-яги, предостерегая от размывания границ с иными царствами. В один из моментов этой истории Баба-яга пытается соблазнить Василису, чтобы та задала слишком много вопросов насчет странностей мира Бабы-яги, но мудрая куколка в кармане Василисы подпрыгивает, призывая ее остановиться. Это, говорит Эстес, предостережение «от того, чтобы призывать слишком много нуминозности[50] нижнего мира разом… ибо, пусть и бывая в нем, мы не хотим быть захваченными им и потому оказаться в западне».

Моя личная встреча с Бри состоялась в кафе Downtown Subscription в Санта-Фе однажды зимой, во время моей поездки на 9-дневное лечение от болезни Лайма. Мы с Порочистой сновали с места на место, и к тому времени, когда я приехала на место встречи, руки у меня были в синяках и точках от разнообразных капельниц. Бри была уже там, ждала меня за чаем; последовали приветственные объятия и восклицания. Я взгромоздилась на барный стул напротив нее, уже вымотанная до предела, не представляя, как моему телу удастся удержаться так далеко от пола. День выдался тяжелый, поскольку в то утро Порочисте сообщили о самоубийстве друга, которого она знала всю жизнь. Накануне Тревис был объявлен пропавшим без вести. Тем утром Порочиста сказала: «Я думаю, что он жив. Я думаю, что он… просто куда-то уехал». Пару часов спустя я заглянула к ней. Она сидела на кровати, ссутулившись над телефоном, и плакала.