Притворись бабочкой

Из этого лагеря представляли невесть что, а на деле здесь никто не заботится даже об элементарных вещах. Плюс я нашла только один: завтраки тут подают вкусные. Но даже в этом я загнала себя в рамки: всегда беру завтрак и уношу его к нам с Ванессой в дом. То же самое происходит с обедами и ужинами. На то есть две причины: во-первых, так я могу брать немного еды для Аддерли, а во-вторых, я до сих пор стесняюсь есть на виду у всех.

Печальные раздумья вызывают во мне волну негативных эмоций, и, чтобы отвлечься, я набираю номер Брук.

– Хей! – Мне не терпится поговорить с сестрой, даже несмотря на все ссоры, оставшиеся в Марилебоне. Я изрядно по ней соскучилась.

– Привет. – Брук отвечает так тихо, что я едва улавливаю в трубке ее голос.

– Как у вас дела? – Я начинаю разговор, надеясь, что они с мамой там не скучают и хорошо проводят время. Когда я нахожусь далеко, мне очень важно знать, что они в полном порядке. Если вдруг это не так, ничто меня здесь не удержит – я готова рвануть к ним прямо сейчас, не задумываясь.

Я слышу в трубке тихий всхлип, и мое сердце готово выскочить наружу. Там, в Марилебоне, определенно что-то произошло. Мне страшно нарушать тишину между мной и Брук. Сестра практически никогда не плачет. Даже когда она однажды поранила ногу о длинный грязный кусок арматуры, Брук только терпеливо ждала врача и расстроенно глядела на ошарашенных маму с папой. В тот момент я восхищалась ее стойкостью. Брук, как оловянный солдатик, всегда все стойко переносила без слез. Что такого могло случиться сегодня?

– Брук? – Я буквально разбиваю пространство своим голосом. В округе, в кромешной тьме, толком ничего не видно и тишина гробовая. Я ужасно нервничаю, когда слышу еще один всхлип.

– Джи, – шепчет сестра, приводя меня в полный ужас. Она уже прямо-таки рыдает, из-за чего меня буквально трясет. Полнейшее оцепенение. Хоть бы с мамой и Брук все было хорошо. Хоть бы они были в порядке…

Я приседаю на сырую траву, опираясь спиной о железную решетчатую перегородку, которая отделяет территорию лагеря от леса. Холод сковывает все тело – то ли это из-за того, что я прикоснулась к холодной железяке, то ли от плача Брук.

– Что произошло? – Признаться, я боюсь говорить.

– П-п-питер. – Она запинается на полуфразе и начинает рыдать еще громче, я слышу, как Брук с трудом дышит – так она поддалась истерике. – Он…

Питер Грин. Сукин сын. Что он посмел сделать с Брук? Что это существо натворило? Мой страх сменяется на гнев. От злости я сжимаю кулаки.

– Брук? Пожалуйста, успокойся и скажи, что он сделал.

Она вновь тяжело вздыхает и, всхлипывая, кашляет. Мое дыхание на секунду замирает, когда сестра вновь говорит.

– Он позвал меня на свидание, был вежлив, как и всегда. – Брук немного приходит в себя и продолжает рассказывать: – Потом полез целоваться. Я ответила на поцелуй. Джи, это был мой первый поцелуй, понимаешь? Но потом все резко изменилось.

Я притихаю, как мышь. Оглядываясь по сторонам, вижу какие-то тени. Моментально выдумываю множество версий о том, что Питер успел сделать с Брук.

– Мы были у него дома, его родители уехали к кому-то в гости. Он начал странно себя вести: выпил бутылку пива, а потом подсел на диван и схватил меня за шею.

Только не это. Я уничтожу Питера, сотру в порошок, перед этим избив до потери памяти.

– Питер сжал мою шею так сильно, что, казалось, еще немного и… – Брук снова начинает плакать, а мое сердце будто со звоном трескается. – Он мог меня задушить.

Задушить. Эта тварь чуть не убила Брук. Я поднимаюсь с травы, нащупываю под собой булыжник и со всей силы кидаю его в забор. Нет, Грину несдобровать.

– Тварь! – кричу я, совершенно не боясь, что меня кто-то заметит и предъявит свои претензии. Плевать!

– Его глаза… они излучали не свет, а безумство, Джи…

Сестра дрожит, я будто ощущаю это через телефон. Дрожь в голосе она и не пытается скрыть.

– Похоже, ты была права, – рыдает Брук.

– Милая, Брук, пожалуйста, не приближайся к нему. Я не знаю, смогу ли добраться до вас завтра. Надо узнать, на каком транспорте я смогу доехать до Марилебона…

– Чего? Джи, нет, ты не должна возвращаться из-за меня.

– В смысле? Этот придурок чуть не убил тебя! – Что такое она говорит?!

– Извини, я вообще не должна была портить тебе отдых. Если бы ты не позвонила, я бы не стала рассказывать, – договаривает Брук, а я с трудом верю в ее слова.

Я должна знать обо всем, что у них с Питером происходит. Этот монстр не знает никаких границ и в любой момент может пойти на что угодно ради своей выгоды.

– Брук, тебе стоило мне сказать.

– Может, он напился?

Я смеюсь. Совсем не переживаю из-за этого: пусть Брук знает, что мне смешно это слушать.

– Я постараюсь приехать завтра.

– Нет, Джит, не приезжай. Это твой отдых, ничто не должно испортить его. Послушай меня хоть раз, пожалуйста, не упрямься. Я уже в порядке. Мне лучше, правда, – успокаивает меня Брук, хоть я и чувствую дрожь в ее голосе.

– Я подумаю. А сейчас отдыхай, ложись спать. И больше никогда не подпускай к себе Питера Грина.