Притворись бабочкой

Маккой делает шаг вперед и вновь улыбается. Если и есть на свете самый улыбчивый человек, то это Эванс. Злюсь на себя за то, что когда-то думала о нем плохо. «Сын бизнесмена», «богач, не знающий бед», «мешок денег без мозгов». Мысленно ругаю себя за все дурные мысли об Эвансе. Мне вспоминается, каким глупым я считала его раньше, и становится неловко. Сколько бы я ни говорила себе не делать поспешных выводов, этого все равно мало.

– Приятно познакомиться, Ванесса, – коротко бросает Маккой, на что Ванесса реагирует спокойно.

Она лишь приподнимает взгляд и, будто сканируя, медленно ведет его книзу.

– Так ты осталась, Джи, – утвердительно проговаривает Эванс, после чего кивком одобряет мое решение.

– Она не только осталась, – вступает в разговор Аддерли, – но еще и пообещала оторваться до потери пульса.

В глазах Маккоя отражается удивление. Он приподнимает брови и удивляется донельзя. Видимо, не верит, что тусовки действительно есть в моих планах.

Я хмыкаю, потому что недавно Эванс сам оказался на месте еще того тусовщика, которого пришлось спасать и буквально откачивать, чтобы он вернулся к жизни. А сейчас Маккой бросает в мою сторону свой многозначительный взгляд. Не думаю, что он стремится задеть меня, но подколоть – возможно.

– Эванс, – окликаю я его, – а чего это ты закатил глаза?

Ванесса облокачивается о деревянный поручень крыльца и с ехидной улыбкой наблюдает за нашей беседой, ведь это она подлила масла в огонь.

– Разве Джитта любит вечеринки? – нахально выдает Маккой. Интонация приводит меня в полнейший ступор. Я теряю дар речи, пытаясь понять, что творит этот парень. Выпендривается при Ванессе? Скорее всего, ведь она однозначно может привлечь своим загадочным внешним видом. Пирсинг, темные тени, стрелки, кожаная черная юбка на бедрах, белый топик, прикрывающий достоинства, но определенно добавляющий шарма. Быть может, Эванс попался на удочку.

– Джитта и не то любит, – вступаюсь я сама за себя. Мне неприятно оттого, что Маккой выставляет меня монашкой. Может, я и не настолько открыта, чтобы ходить на вечеринки и плясать там до потери пульса, ничего не стесняясь. И может, мне тяжело порой переступать через себя и совершать поступки, которые будут нравиться окружающим, но все же я стараюсь рисковать и при этом оставаться собой.

– Интересно было бы посмотреть на твою сторону, скрытую от наших глаз, Джи. Откройся нам всем наконец!

Я замечаю, что речь Эванса немного несвязная и с определенным посылом – задеть. Теперь я отчетливо осознаю его намерения.

– Ты пьян? – спрашиваю я, больше не в силах сдерживаться. – Или что с тобой происходит, Маккой? Ты не вел себя так раньше.

Я слышу отдаляющиеся шаги Аддерли. Она решила оставить нас наедине, почувствовав, что мне с Маккоем предстоит серьезно поговорить. Диалог набирает обороты, и еще тяжелее становится от маски Эванса, которую он вдруг решил нацепить.

– Я не пьян. И если я один раз напился, не нужно мне припоминать это при каждой встрече.

Я чувствую, как он отдаляется от меня, на мгновение останавливаюсь и осматриваюсь. Все выглядит как всегда, но что-то явно произошло с этим миром, раз Эванс позволяет себе вести себя так грубо.

– Я не собиралась об этом вспоминать, – выпаливаю я, а потом уверенно продолжаю: – По-моему, это ты начал подстегивать меня. Я не серая мышка, Эванс. И умею развлекаться. У каждого свои интересы.

– Ну да. И подругу нашла себе под стать. – Маккой язвит. – Фрика.

Я вздрагиваю, а на лице Эванса нет ни следа грусти или сожаления за сказанное. Дыхание спирает из-за боли, разливающейся по груди. Я делаю тяжелый вдох. Ни одна слезинка не упадет с моего лица сейчас, ни за что. Я сдерживаю эмоции и пытаюсь оставаться хладнокровной, хотя в душе все пылает. И пламя, охватившее меня, точно не потухнет. Кто сказал, что мне можно причинять боль? Я не боксерская груша, чтобы окружающие избивали меня.

– Ты зашел слишком далеко, – с трудом выговариваю я, сглатывая ком. – Беги вслед за Филиппом! Вон из лагеря.

Как так случилось, что за несколько минут мы превратились во врагов? До сих пор не могу поверить в то, что эта беседа происходит наяву.

– Отлично! Уже бегу.

Детская глупость говорит за Эванса. Он точно пожалеет. Совесть не заставит себя долго ждать. Маккой будет мучаться из-за этого поступка.

– Потрясающе! – Я взмахиваю руками и ухожу.

Двигаюсь в сторону пляжа так быстро, как только хватает сил. Во мне бушует злость. Маккой позволил себе слишком многое. Странно, что до этого момента он не проявлял по отношению ко мне такой сильной агрессии. По крайней мере, я не замечала. Что произошло с ним сейчас – непонятно. Надеюсь, Эванс просто перегрелся на солнце и позже, переосмыслив ситуацию, придет с извинениями.

От злости я отшвыриваю ногой небольшой булыжник в сторону. Разочарование бьет через край. В какой-то степени я даже потерялась. Все ведь шло хорошо! Стоит только вспомнить наши объятия с Эвансом перед отъездом. Мы же искренне не хотели друг друга отпускать. Так почему дружба, едва начавшись, тут же рухнула?