Притворись моей кицунэ

— Слышала, но здесь такая пугающая обстановка, что в голову сами собой лезут образы страшных чудовищ.

— Ни одно чудовище не посмеет напасть на нас. Прямой потомок Небесного Дракона им не по зубам. Рядом со мной тебе нечего бояться, к тому же, нас охраняют лучшие самураи.

— Вы правы, господин, мой страх напрасен.

Вскоре, девушке все же удалось заснуть, но сон ее был тревожен. Ей снилось, будто у нее появились уши и хвост, она бежала по лесу, пока не споткнулась, запутавшись в неожиданно появившихся четырех лапах, и кубарем покатилась со склона, а когда падение прекратилось, она уже полностью была лисой, и в далеке доносился собачий лай, заставляющий ее сердце бешено стучать.

Лина проснулась в холодном поту, испуганно озираясь по сторонам и с удивлением обнаружила, что уже утро. Шаманка недавно пришла и вела какие-то приготовления за закрытыми дверями дзиндзя[1]. Проходящая мимо служанка увидела, что госпожа проснулась, и Хитоми сразу же окружили заботой, принесли воду для умывания, завтрак, горячий чай, и гребни, чтобы сделать красивую прическу. Когда привычные утренние ритуалы были закончены, наложницу уже ждал император. В его движениях читалось нетерпение, и девушка поспешила, вместе они перешагнули порог святилища, но путь мужчине перегородила старуха.

— Только она. — шаманка ткнула пальцем в Лину.

— Я хочу видеть, что происходит. — настоял Акихико.

— Или идет только лисица, или я отказываюсь проводить ритуал. — настояла на своем шаманка.

Император был вынужден отступить, и за спиной Лины с неприятным скрипом закрылась тяжелая резная дверь. Помещение дзиндзя было не слишком большим, но света от девяти толстых свечей явно не хватало, чтобы разогнать пугающую тьму, собирающуюся в углах и под балками высокого потолка, с которого свисала паутина. Свечи стояли напротив чудовищных деревянных фигур, с искаженными злобой мордами.

Старуха надела на лицо маску и стала разжигать пучки каких-то вонючих трав. От едкого запаха стало щипать в глазах, а сквозь выступившие слезы, девушке показалось, что морды шевельнулись — кто-то из них моргнул, а чей-то оскал стал чуть шире. Она сидела в центре, куда ее грубо подтолкнула старуха, и сжимала руки, про себя молясь, чтобы все это быстрее закончилось. Старуха стала напевать какое-то заклинание, ритмично раскачиваясь и перемалывая в большой напольной ступке различные ингредиенты. Лины готова была поклясться, что она видела сушеных многоножек, куриные головы, мышиные хвосты, большую лягушку и сброшенную змеиную кожу. Если шаманка попытается заставить ее выпить или съесть это — она лучше умрет, твердо решила девушка. Перемолов всю эту гадость до нужной консистенции, старуха добавила в ступку саке и стала катать маленькие шарики. Лина мысленно была готова вскочить и бежать прочь, если шаманка двинется в ее сторону с этим угощением. Но ворожея разложила шарики на маленькие блюдца и расставила напротив демонических ликов, а затем подожгла их. Запах трав показался вполне приятным, по сравнению с той вонью, что стояла в святилище теперь. Шаманка села на колени и стала звенеть маленьким колокольчиком, продолжая распевать заклинание.

Подношение догорело, но ничего не случилось. Старуха поднялась с колен и направилась к дальнему углу, где лежал мешок с ее вещами. Оттуда она достала крепко связанную, с забитым соломой клювом, полуживую от страха, черную курицу. Ворожея стала ходить кругами вокруг девушки, выкрикивая резкие слова, значение которых не успевала понять Лина, при этом курицу она держала над головой. На девятом круге, из-за пояса шаманка выхватила кинжал и резким движением перерезала курице шею, горячая кровь брызнула на ничего не подозревающую Лину, и девушка дернулась в сторону, стараясь закрыть руками лицо. Но было уже поздно. Кровь окатила ее всю, попав в глаза и рот. Вытирая лицо рукавом, Лина не заметила, как неугомонная старуха достала небольшой ручной гонг и с силой ударила по нему, прямо над ухом своей жертвы. Девушка подскочила и вскрикнула. Но шаманка продолжала стучать колотушкой по латунному диску, оглушая и выбивая Лину из равновесия, пока та не закричала:

— Хватит! Прекратите! Я не могу больше!

Старуха сдернула маску и сплюнула на пол.

— Ты не лисица! Я знаю, откуда ты взялась, старый дурак все-таки нарушил закон. Но он давно мертв, а ты нет. Кто помогает тебе? Молчишь? Значит ты будешь молчать и дальше, чтобы я не сказала императору. Смерть и так ходит вокруг тебя слишком близко, а мне неприятности не нужны.

Больше не обращая никакого внимания на самозванку, шаманка взяла что-то в своем углу и вышла из святилища. Лина поднялась и направилась следом, дневной свет больно ударил по глазам, заставляя закрыться от него рукой.

— Лиса этой демоницы мертва. Проклятие задушило ее. Девица никогда не обратиться и, возможно, сойдет сума. Ее не безопасно держать в гареме. — услышала девушка голос старухи.