Притворись моей на одну ночь

— Да. Вот почему Примо полагал, что имеет право занять мое место.

— Но он…

«Не ты», — мысленно закончила Октавия, не решаясь произнести это вслух. Алесандро поднял голову, точно пытаясь угадать, что она хотела сказать.

— Они не такие, как ты. Примо эгоист, а у Гиакомо нет твоего терпения. Во всей семье нет никого, похожего на тебя.

Она с трудом подбирала слова, да и как иначе описать спокойствие, с которым муж принял на себя ответственность за многомиллионный холдинг. Октавия вглядывалась в него, пытаясь понять реакцию, уж не перегнула ли она палку. Алесандро задумался над ее словами, и горькая усмешка искривила его губы.

— Я бы за них вступился в любое другое время, но ты права, я никогда не хотел видеть правды, а ты ее усмотрела. Держа при себе собственное мнение, многое подмечаешь, не так ли? Ты очень проницательна. Но не думай, что я бескорыстен и терпелив, просто дед научил меня всему, что нужно, чтобы заботиться о семье, и я делал то, что делал бы отец, будь он жив. Но я поддался чувству вины, видел плохое лишь в себе, не замечая недостатков остальных. Потому и не осознавал опасность, исходящую от Примо. Лишь хотел, чтобы он стал преданным партнером. На деле же он оказался моим соперником.

— Он бы никогда не смог управлять компанией и заботиться о других, слишком уж большой эгоист. У него нет бремени твоей вины, Сандро. Как бы тебе ни было больно, это является одновременно и твоей силой.

Лицо Алесандро исказилось, на нем отразились боль, сожаление, нежелание признавать правду. Справившись с собой, он обнял жену.

— Помню, сразу после свадьбы я обнаружил в тебе способность необычно смотреть на вещи. Жаль, что я позабыл об этом, дорогая. Больше подобного не случится.

Казалось, невидимые нити между ними, порванные однажды, снова связывались воедино.

— Ты видишь, почему мне нужно с этим бороться? Почему я не могу отказаться от поста и позволить Гиакомо его занять? Будешь ли ты моей союзницей в этом?

— Жаль, что ты рассказал мне все только сейчас. — Октавия поняла наконец, почему муж был всегда так предан семье и эмоционально холоден. Должно быть, полагал, что отныне не должен позволять чувствам руководить поступками, поскольку когда-то это стало причиной смерти отца. Вот почему темперамент матери, ее способность открыто горевать и радоваться любви так смущали его. С одной стороны, это было отражением его собственного характера, с другой, если бы не его импульсивность, мать до сих пор бы жила с любимым мужем. Ей хотелось облегчить эту ношу. — Не знаю, чем я могу помочь.

— Будь сильной со мной вместе.

Никогда в жизни она не была ничьим союзником. Сейчас в ней нуждался сын. Однако Сандро хотел видеть в ней равноценного партнера. Октавия кивнула со слезами на глазах.

— Если ты хочешь.

Он выдохнул с облегчением и улыбнулся. Какие красивые у него губы!

Его улыбка слегка померкла. Он подошел вплотную к ней, наклонился.

— О, простите. — Вошедшая Бри поспешила обратно к двери.

— Останьтесь, — скомандовал Алесандро, задержав девушку, не отпуская от себя жену, которая вспыхнула и уткнулась лицом ему в грудь. — Останьтесь с ребенком, а я провожу Октавию к обеду.

Октавия издала странный звук.

— В чем дело?

«Мы же договаривались».

Она вздохнула:

— Мне нечего надеть.

День затянулся. Обед, ужин. То и другое стало пыткой для Октавии. Она поговорила по телефону с матерью, однако это отнюдь не сняло тяжесть с души. Она вспомнила ее слова: «Мы не думали, что ты вернешься так быстро. Нас там, наверное, ожидали на праздновании дня рождения? Ну, извинись за нас».

По-видимому, рождение внука и возвращение домой дочери после восьмимесячного отсутствия — недостаточная причина, чтобы покинуть уютную виллу.

Кроме Эрманно, который и впрямь тревожился, никто в доме не был дружелюбен с Октавией. Если она входила в комнату, воцарялось молчание, когда проходила по коридору, закрывались двери. Словно время повернулось вспять, и она вновь очутилась в интернате. Сандро подолгу отсутствовал по делам, и ей приходилось самостоятельно справляться с проблемами. Это было мучительно, и вечером, ложась спать, Октавия всерьез думала, что совершает ошибку. Как можно все исправить, если семья враждебна к ней? Она забылась тревожным сном. Разбудил ее Сандро. Прижавшись к ней горячим телом, положил руку ей на бедро. Волнение током пробежало по телу, и Октавия повернулась к нему, слегка отодвигаясь в смущении.

— Что ты здесь делаешь?

— Ложусь спать.