Притворись моей невестой

– Ты ничего такого не делаешь, – возразила Тилли. – Я не ребенок. Мне двадцать четыре года, и если я хочу жить с мужчиной, то это мое дело.

– Тебя не волнует, что они будут расстроены, что ты не…

– Что? Не жду очередного Саймона, который посадит меня в башню слоновой кости, а сам возьмет и сбежит с другой? Со свадьбами покончено.

– А как насчет свадебного торта у тебя на кухне в кондитерской?

– Это своего рода психотерапия, и обходится намного дешевле, чем психотерапевт. Каждый день я втыкаю булавку в марципановую фигуру Саймона.

– Помогает?

Тилли на минуту задумалась. А ведь она не втыкала в Саймона булавки с того дня, как Блейк сделал ей «предложение».

– И да и нет. И со свадебным платьем надо что-то делать. Оно занимает много места в шкафу. Я сначала хотела его продать, но, думаю, лучше разрежу на ленточки.

Ему стало смешно, но он тут же снова посерьезнел.

– Джим Пендлтон сказал мне, что ты даже сама его не выбирала.

– Нет… Но я сама виновата, что уступила матери Саймона. Вот что бывает, когда хочешь угодить кому-то, – ты принадлежишь не только ему, но и его семье. Хотя Мэрилин – сейчас я это понимаю – никогда не смотрела на меня как на будущую невестку. Да и отец Саймона тоже. Они просто меня терпели. Интересно, как они ладят с его новой девушкой.

– Ты бы вернулась к нему, если бы он…

– Ни за что.

Блейк сдвинул брови.

– Ты для него слишком хороша. Слишком хороша. – И обвел пальцем ей губы.

Тилли сморщила нос и постукала его по груди.

– Хватит называть меня хорошей. Я хочу быть плохой.

Он улыбнулся, и глаза его моментально вспыхнули улыбкой.

– Любовь моя, я здесь как раз для этого.

Глава 7

Блейк, как помешанный, покрывал поцелуями все ее тело, все пухлые изгибы и аппетитные выпуклости. Ну почему он всегда встречался с худосочными особами, когда мог бы наслаждаться вот таким совершенством? Ее тело – предмет его тайных фантазий. То, как она отвечала ему, как двигалась, касаясь его, как прижималась к нему… Он не помнил такого потрясающего секса ни с кем.

И такого пугающего.

Он взорвался как бомба. То, что она смогла довести его до такого состояния, поражало. Управлять всем должен он, но каждый раз, когда его рот касался ее рта, он чувствовал, что теряет контроль.

Блейк наклонился к ее груди и обвел языком правый сосок, зажав кончик зубами. Кровь стучала в паху, когда она, задыхаясь, охнула и вцепилась ему в плечи, то ли разрываясь от желания большего, то ли отталкивая его.

Идет война между здравым смыслом и диким, первобытным желанием. Желание одерживает верх, делает его пешкой в объятиях этой женщины.

Он обычно в состоянии подавлять зов плоти, но… не сейчас. Не с ней.

Это что-то другое.

Тилли другая.

Она разбудила в нем то, что до сих пор спало.

Ему нравится физическая близость с ней, нравится наставлять ее в волшебстве чувственного наслаждения – это усиливает его собственное удовольствие. Он испытал то, чего раньше не испытывал. Тилли привела в движение в нем что-то такое… неизведанное, глубоко спрятанное, внутреннюю силу, которой, как ему казалось, он не обладает, вернее, обманывал себя, что не обладает.

Но у него, оказывается, это было.

Пряталось в тайниках его существа.

Это – необходимость быть близким кому-то, не просто физически, а по-другому. Чтобы рассказать о том, что его мучило или, наоборот, давало надежду.

Когда Тилли рассказала ему, как расстроили ее отец и мачеха, не поняв ее горя, то Блейк почувствовал близость с ней, связь, которой у него не было ни с кем. Он ощутил ее одиночество, обиду, которую не убрать ничего не значащими, равнодушно брошенными банальностями.

Тилли затаила в сердце боль, но способен ли флирт с ним загасить эту боль? Она сказала, что больше не хочет волшебной сказки. Но так ли это? Неужели она настолько изменилась всего за три месяца? Ведь она до сих пор не выбросила свадебный торт и платье. Она говорит, что держит их, как способ излечения от своего бывшего жениха, но не обманывает ли она себя?

Он хорошо знал, как люди врут себе, когда не хотят посмотреть правде в лицо. А он? Он врал себе все годы, думая, надеясь, что именно в этом году с отцом все будет по-другому? Будет лучше. Что отец наконец выплывет из омута горя, в котором пребывал двадцать четыре года.

Но случилось ли это?

Не случилось, но он, Блейк, твердо решил, что сделает все возможное, чтобы случилось.

Рука Тилли гладила ему грудь, ее рот плавился на его губах в поцелуе, и у него огонь пробегал по позвоночнику. Тихо постанывая, она приоткрыла рот и уже сама начала с ним эротический танец языков. И у нее все получилось. А у него кровь стучала в жилах, пульсировал каждый нерв на губах от ее поцелуев. Это… словно его первый поцелуй. Каждое прикосновение губ, языка задевало все чувства. Она – словно котенок, то облизывает ему нижнюю губу, то зажимает между зубов и покусывает. Все прошлые поцелуи в его жизни – это платоническое поклевывание.