Притворись (СИ)

Затем сбавил обороты, и Квай-Гон застонал, чувствуя, как яростные, неистовые движения превращаются в медленные и ласковые. Оби-Ван на мгновение отвлекся, потянувшись к краю кровати и доставая из-под матраса маленький тюбик. Квай-Гон в предвкушении восхищенно смотрел на него, дыша тяжело и возбужденно.

– Да, – сипло выдавил он, раздвигая шире ноги, глядя, как Оби-Ван наносит на пальцы прохладную смазку.

Оби-Ван отстранился и немедленно почувствовал через учебную связь вспышку разочарования. Он мгновенно исправился, проведя языком от головки до мошонки, обдавая член горячим воздухом. Квай-Гон часто и неглубоко задышал. Он вздрогнул, когда язык Оби-Вана нашел его вход и начал описывать круги, намеренно дразня, быстрыми, точечными движениями.

– Падаван… – полумольба, полуугроза.

Оби-Ван осторожно и медленно вставил в Квай-Гона палец, повернул, чуть вытащил и снова надавил. Длинное, вырвавшееся сквозь сжатые зубы Квай-Гона шипение послужило ему наградой. Он установил осторожный, подготавливающий ритм, который совершенно не соответствовал обжигающей, иссушающей его годами жажде. Рот снова принял член мастера, прохладный от слюны, но все еще твердый. Бедра Квай-Гона двигались в такт с ртом и рукой Оби-Вана, добавившего еще один палец и теперь дразнящего чувствительную простату, заставляя мастера тяжело дышать и вздрагивать. Рука Квай-Гона лежала на коротких волосах Оби-Вана, ухватившись за его хвостик на затылке, направляя его вверх и вниз, в основном вниз, сильнее, дальше. Оби-Ван застонал вокруг члена Квай-Гона, и мастер зашелся в бессвязных благодарностях, когда вибрации горла окутали головку. Рука и рот работали в унисон, и Оби-Ван совершенно пропал.

«Да, я так долго ждал этого, ждал вас», – подумал Оби-Ван и снова простонал, намеренно низко, вызывая дрожь в теле мастера.

Квай-Гон чувствовал, как годы добровольного отречения и страха плавятся в нем, как желание Оби-Вана омывает его, словно волны прибрежный песок. Оби-Ван осторожно отпустил толику безысходности, и жадность, с которой Квай-Гон принял ее, слился с ней, изумила его. Он снова застонал, и этого оказалось более чем достаточно.

«Да! Хорошо!» – восторженно ободрял он, чувствуя, как Квай-Гон напрягся и кончил, крича от удовольствия, еще ближе притягивая голову Оби-Вана, сжимаясь вокруг его пальцев.

«О небо, да», – Оби-Ван лизал, и сосал, и глотал, а его мастер, запрокинув голову назад, изогнув шею и запустив руки в волосы падавана, безудержно вбивался ему в рот.

Квай-Гон тяжело дыша, рухнул на кровать, и Оби-Ван, выпрямившись, убрал из него пальцы и изучающе посмотрел на мастера. В экстазе он выглядел еще великолепнее, чем Оби-Ван мог себе вообразить: длинные каштановые с проседью волосы разметались, выбившаяся прядь прилипла к бороде. Глаза были плотно закрыты, но он жадно ловил ртом воздух, постепенно выравнивая дыхание. Грудь, мускулистая, великолепная, выточенная годами тренировок – Оби-Ван дотронулся до нее и Квай-Гон чуть дернулся; движение пальцев стало успокаивающим. Одна рука была заложена за голову, другая – согнута и покоилась на гладком, плоском животе.

«Красивый», – мысленно прошептал Оби-Ван. Восхищение только распалило его желание.

– Я… – начал было он, но слова застряли в горле.

Мастер приподнял голову, лениво подзывая рукой, лежащей на животе. Оби-Ван забрался на кровать и оседлал бедра Квай-Гона, рассеянно скользя взглядом по его лицу.

– А теперь, Падаван, полагаю, самое время в рамках нашего упражнения озвучить, что же больше всего беспокоит тебя в твоем неразделённом желании, – произнес Квай-Гон низким, удивительно спокойным голосом, учитывая, что буквально минуту назад он испытал сильнейший оргазм. Он слегка приподнял бровь и прошептал: – Помни, мы все еще в ролях.

Оби-Ван задумался. Он приподнялся на колени и окинул взглядом их влажные от пота тела. Его член по-прежнему жаждал внимания, и то, как Квай-Гон ерзал под ним и снова возбуждался, ужасно отвлекало. Он собрал в кулак всю свою смелость – напускную, на самом деле – и наклонился вперед, зажимая оба члена между их животами. Квай-Гон подавил вздох, и Оби-Ван улыбнулся про себя. В ролях или нет, а физиологическая реакция была вполне очевидна. Оби-Ван оперся на локти, положив руки на плечи мастеру. Он легонько, почти осторожно поцеловал Квай-Гона в шею, быстрым движением языка пробуя на вкус кожу, глубоко и жадно вдыхая. Квай-Гон вздрогнул.

Оби-Ван спрятал лицо на плече у Квай-Гона – его пульсирующий член и так довольно убедительно демонстрировал то, как слабеет его выдержка. Уткнувшись носом в шею мастера, он мягко прошептал:

– Меня беспокоит, что мое желание остается незамеченным, – начал он. – Меня беспокоит, что Совет не одобрит его, полагая… – он споткнулся, подбирая слова, его дыхание ластилось к коже Квай-Гона, – полагая, что подобные отношения ни в коем случае не должны занимать мысли их лучшего падавана-оперативника.

«Не говоря уж о лучшем мастере», – добавил он уже про себя, чтобы не выйти из роли, и продолжил: