Притворись влюбленной

Джессика уже не такая расслабленная и восторженная, как вчера вечером. Теперь она вся подобралась. Каждые тридцать секунд она проверяет телефон, словно ожидая апокалипсиса: отвечает тем, кто в очередной раз спрашивает точный адрес гостиницы, и тем, кто на всякий случай уточняет время проведения церемонии. Она отправила двоюродных сестер разбираться с испорченным бабушкиным гардеробом, а сама, кажется, пребывает в счастливом неведении по поводу похмелья Конора (от чего, я думаю, его избавит обильный завтрак с жирными блюдами; впрочем, его приводит в чувство муж Надин, избавив нас хотя бы от этой проблемы).

Надин и Камилла сами проходили через приключение под названием «свадьба», и они отлично понимают, что сейчас чувствует Джессика. Сунита надеется, что ее парень вскоре сделает ей предложение; Изобел вступает в брак в октябре.

А я смотрю на Джессику, которая то впадает в исступленный восторг, то психует так, что вот-вот ударится в натуральную панику, и думаю только об одном: как хорошо, что я не на ее месте.

В кои-то веки меня радует, что это не я выхожу сегодня замуж.

Впереди Джессику ждет романтичный день, о котором, говорят, мечтает любая женщина, но я не завидую. Нет ни намека на тоску, хотя и парня у меня тоже нет. Мне даже не кажется, что у меня никогда не будет такого особенного дня, на душе у меня не скребут кошки, раздирая сердце в клочья, и я не бешусь от чувства собственной неполноценности.

Нет, вместо этого я чувствую… облегчение.

Обычно я ненавижу даже задумываться о том, что осталась за бортом корабля, который везет счастливых влюбленных, но сейчас с удовольствием взираю на все, что делается вокруг. Я не завидую Джессике – что бы она сейчас ни чувствовала, даже если это что-то очень хорошее. Я не хочу свадьбу. Сейчас объясню: у меня нет никакого желания оказаться по ту сторону брачных баррикад, чтобы понять, что к чему. Происходящее далеко от идеальной картинки, наполненной любовью, – оно вызывает панику, страх, ужас и напряжение. Мне кажется, что, связав свою жизнь с другим человеком, где-то по дороге я потеряю себя. Мне кажется…

Внезапно я вспоминаю вечеринку по случаю новоселья у Фрэнки, когда он говорил, что не все то золото, что блестит.

Надин, которая в ярости строчит мужу, чтобы узнать, как там жених, Джессика, которая картинно глотает воздух и с деланым восторгом визжит, что ее ждет «новая жизнь», и даже Сунита, которая беспокоится, сделает ли ей предложение ее парень, – все это не очень блестяще выглядит. И даже не слишком сияет золотом.

А у меня все хорошо, спасибо.

Мы одеваемся – Сунита, Изобел, Надин и я облачились в нежно-фиолетовые платья подружки невесты. И вот теперь Джессика думает, что немного ошиблась с цветом (а мне едва удается вовремя прикусить язык, потому что я сто раз пыталась ей об этом сказать). Камилла в лавандовом костюме-двойке, на голове у нее вуалетка (довольно громоздкая), а Джессика – в свадебном платье с длинным подолом и бретельками на плечах, которые скорее служат украшением, но ничего не поддерживают. Подготовка Джессики – целое событие, поскольку фотограф должен запечатлеть знаковые моменты, но Джессика с истерическим смешком вспоминает, что забыла сходить в туалет. Мы делаем остановку возле уборной, а потом снова приводим ее платье в порядок.

Нам приходится спускаться группами. Джессике нужны двое, чтобы зайти с ней в кабинку лифта и помочь с платьем и вуалью: убедиться, что ткань не застряла в дверях и не слишком перепачкалась. У фотографа куча оборудования, а Надин… глубоко беременна. Мы стоим и решаем, как нам спуститься на этих лифтах, миленьких и компактных, но чертовски непрактичных лифтах, – словно решаем задачку, как перевезти волка, козу и капусту через реку.

Наконец все мы оказываемся внизу и пробираемся на задний двор отеля.

Окна зала, где будет проходить церемония, выходят в сад, поэтому мы можем (вернее, просто обязаны) вусмерть нафотографироваться на каменных ступенях непарадного входа, прежде чем войти в зал.

Я начинаю понимать, почему Джессика так серьезно отнеслась к предсвадебной подготовке. Это настоящая спецоперация.

Мы только идем к месту съемки, а я уже морщусь: туфли натерли мне ноги, и я вспоминаю, что даже не пыталась их разносить, а пластыри, которые я бросила в чемодан… остались в чемодане, и поэтому сейчас от них мало проку. Если мне повезет, я смогу забрать их в лучшем случае перед ужином.

Папа уже нас ждет, и я слежу за тем, как на его лице сменяются эмоции: когда он видит Джессику в подвенечном платье, то сначала поджимает губы и смаргивает слезы, стоически пытаясь не заплакать, – а потом широко улыбается, не в силах скрыть радость.