Притворись влюбленной

Я хочу посмотреть на реакцию Конора, увидеть ту странную, уязвимую, почти незнакомую мне сторону его личности, которая проявляется так редко, – но я забываю обо всем, когда Джессика входит в зал. Я видела ее в подвенечном платье сотню раз. Я даже была с ней в магазине, когда она его выбрала. Я только что потратила целый час, помогая ей одеться перед фотосессией. Но…

Но сейчас что-то есть в солнечном свете, льющемся из высоких окон и открытых позади нее дверей, в том, как она сжимает руку отца, в том, как она выглядит… А выглядит она так, словно хочет задрать подол платья и поскорее кинуться к Конору, потому что идти по дорожке для нее слишком долго… Она прекрасна. Она так счастлива.

Наконец-то. Вот он.

Укол зависти.

Почему на ее месте не я?

– Ты, – объявляю я, – просто святой.

Смеясь, Гарри передает мне пачку пластырей.

– Не думаю, что моя бывшая жена согласилась бы с тобой.

– Эх…

Мы стоим посредине сада. Я опираюсь на его плечо, чтобы удержать равновесие, и вынимаю свою несчастную, покалеченную ногу из туфли, чтобы наклеить пластырь. Моя левая нога чудом осталась цела и невредима, но правая – совсем другое дело. Не могу поверить, что забыла разносить туфли. Они пролежали в шкафу несколько месяцев, и я ни разу не вынула их из коробки.

Гарри помогает мне устоять на ногах, пока я пытаюсь натянуть туфлю обратно, и, держа в руках пустую пачку из-под пластырей, замечает:

– Знаешь, по-моему, история должна была развиваться не так…

– Какая история?

– Ну, про прекрасного принца и хорошенькую девушку на балу. Она еще потеряла туфельку…

– Ужасно смешно, – говорю я, хотя он и правда меня рассмешил.

Сейчас у нас по плану напитки и канапе в саду, а потом нас позовут на ужин. Я не могу отвертеться, потому что меня часто приглашают фотографы, – но, как оказалось, это почти благословение: мне не надо подолгу разговаривать с многочисленными родственниками. Они даже не успевают спросить: «Софи, а когда твоя очередь?» – а мне не приходится оправдываться.

И я очень рада, что решилась на эту затею с фейковым бойфрендом. (Хотя, сами понимаете, меня буквально вынудили решиться.) Я даже не возражаю, чтобы тетушки и кузины восторженно таращились на Гарри и восклицали:

– Ох, Софи, это же твой парень!

В глубине души я искренне наслаждаюсь, когда говорю: «Да, да, это он!» – и стираю уныло-сочувствующее выражение с их лиц.

– Пойдем возьмем еще по бокальчику? – предлагает Гарри, кивая в сторону толпы гостей, разодетых в красивые наряды и строгие костюмы.

– Пока я пас, – мотаю я головой. – Надо не переусердствовать, если я хочу продержаться весь день.

– Мало же тебе надо, чтобы наклюкаться, – шутит он, хотя я имела в виду общение с толпой гостей, а не выпивку.

У нас есть немного времени, чтобы обсудить гостей – понаблюдать за ними и обменяться шуточками, – а еще Гарри рассказывает какие-то байки про свадьбы своих друзей. Я же просто отдыхаю от постоянной «включенности» во все на свете и от роли подружки невесты.

К тому же у меня ноет нога – чертовы туфли! – и возможность хоть ненадолго присесть оказывается весьма кстати.

Камилла, Надин и Дэвид подходят ко мне, чтобы поболтать, но вскоре их уже зовут на праздничный ужин.

– Здорово, что у вас такие теплые отношения, – говорит мне Гарри.

– Ага. Папа и Камилла расстались по-хорошему. Они настолько посвятили себя нам, детям, что все равно не смогли бы разорвать все связи. И, знаешь… хорошо, когда у тебя есть сестры. В детстве у меня не было.

– Что ж, – отвечает он, криво улыбаясь (и в уголках его глаз не собираются веселые морщинки). – Просто не спи с их мужьями, если хочешь, чтобы все так и оставалось «хорошо».

– Приму к сведению.

Мы сверяемся с планом рассадки, столь скрупулезно составленным Джессикой, и садимся на свои места. Внезапно я чувствую, что во рту у меня пересохло, и колеблюсь: стоит ли расспрашивать Гарри о брате и о бывшей жене? Да, мы вроде бы неплохо поладили – но мы и знакомы всего пару дней, и это не моего ума дело. Так что я начинаю без умолку болтать о том, как замечательно общаются Камилла и моя мама, как я до сих пор шлю Камилле открытки на День матери и как все тронуты, что папа повел Джессику к алтарю.

Но при этих словах я вдруг снова вспомнила, как папа смотрел на Джессику в платье перед церемонией. На сердце становится тяжело.

Я замолкаю, а Гарри удивленно смотрит на меня:

– Что такое? Что у тебя с лицом?

– Просто… – шепчу я, понимая, что совершенно не хочу, чтобы меня услышали, хотя зал и так гудит. – Он выглядел таким гордым за Джессику. Я не говорю, что он не должен ею гордиться, но, знаешь…

– Но не должен?

– Она просто влюбилась! Это счастливая случайность! Она встретила подходящего парня, с которым у нее все срослось! Можно подумать, она получила звание лучшего пекаря Англии, победила в конкурсе на лучшую выпечку или что-то в этом роде. Ей даже не пришлось ничего делать.

Мне противно, что я выгляжу такой стервой, но… как же приятно сказать это вслух.

Гарри лишь смеется и тянется к центру стола, чтобы взять нам по бокалу вина.