Притворюсь твоей

Первым порывом было повернуть обратно, но я не позволила себе этого сделать и начала спускаться ниже и ниже по ступенькам, к слабо освещенному коридору. Интересно, для кого тут горит свет? Вдруг и сейчас где-то в этих катакомбах есть узники? А может… – в животе сжался холодный комок. – И моя предшественница? Томится где-то здесь в застенках уже пять лет, не видя солнца? Подобная участь, пожалуй, даже страшнее смерти.

Решив не накручивать себя раньше времени, я выдохнула и уверенной походкой направилась вперед, зажмурилась на секунду, прошептав заклинание, уверенно открыла первую дверь и оторопела, потому что попала в кладовку. Это настолько не соответствовало той картине, которую я нарисовала у себя в воображении, что какое-то время я не верила своим глазам. Неужели герцог хранит банки с огурцами и помидорами через стенку от пыточной? Это было дико.

Может быть, я ошибаюсь и кровь сейчас здесь не проливают? Все еще не доверяя тому, что вижу, я внимательно обошла по периметру небольшую комнатку, изучая, разглядывая, пытаясь найти тайные двери, но здесь было чисто. Да и запах крови чувствовался не так сильно. Зато, когда я вышла из дверей, он едва не сбил меня с ног. Потому что, казалось, усилился.

Остальная часть помещений выглядела заброшенной и необжитой. Создавалось впечатление, будто сюда никто не заглядывал веками. Когда я ушла чуть дальше, очутившись, предположительно, под малой гостиной, в которой мы вчера ужинали, то заметила, что даже двери в комнатушки, которые некогда являлись камерами, стали попадаться без замков.

Запах крови здесь пропитал все вокруг. Он удивительным образом накладывался на визуальное запустение. Если бы я была просто обычным, любопытным человеком, давным-давно повернула бы назад, решив, что тут нет ничего интересного и подозрительного. Но запах волновал слишком сильно, и я упорно двигалась вперед, все внимательнее вслушиваясь в давящую на уши тишину. Тут даже крыс не было. Только пауки, которые оплели своей паутиной все углы и своды потолка.

Подземелья были запутанными, но я четко чувствовала, где именно находится выход, и не боялась заблудиться. За приоткрытыми дверями пока не находилось ничего интересного. Некоторые комнаты были совсем пустыми, в некоторых на стенах болтались ржавые кандалы, а у стен стояли полусгнившие лавки. И лишь за одной дверью мне попалось нечто настолько интересное, что я рискнула заглянуть – осторожно, бочком, сдерживая тошноту – и, тут же зашипев, метнулась обратно. Замерла ближе к выходу, вжавшись спиной в холодную, пропитанную кровью стену.

Эта комната была больше остальных. Темная, как и другие, без окон, потому что полностью находилась под землей. Мой «ночничок» не мог осветить ее полностью, и я зажгла его чуть ярче. На полу, где не было ни единой пылинки, кто-то начертил идеально ровную, выверенную пентаграмму. Создавалось впечатление, что каменный пол здесь был намыт, словно в хирургическом отделении, но назвать его чистым я не могла. Серый камень покрывали непонятные темные пятна и разводы, мне даже принюхиваться не приходилось, чтобы понять – кровь.

У дальней стены стоял стол с разложенными на нем отполированными до блеска пыточными инструментами, не такими, какие я уже видела на выставках, но все же внушающими ужас и внутреннюю оторопь, а в центре пентаграммы стоял одинокий металлический стул с кожаными ремнями-крепежами, похоже, намертво привинченный к полу.

Дальше рассматривать я ничего не стала. Сердце бешено стучало в груди, и я вскочила в полутемный коридор, намереваясь бежать отсюда, как можно быстрее и дальше, но замерла, не сделав и двух шагов по коридору, потому что услышала тихую мелодичную песню, которая особенно жутко звучала в этом месте.

Пела женщина. Слов я разобрать не смогла, но мелодию сложно было назвать грустной. Молодой голос звенел в подземельях хрустальным колокольчиком, и я с замирающим сердцем пошла в ту сторону, откуда звучала мелодия.

Разум подсказывал, что стоит повернуть назад, сбежать из этого странного места, а еще лучше из замка, наплевав на заказ, но внутреннее упрямство гнало вперед, и я дрожала, но шла. Вот что может сделать таинственная жительница подземелий нагайне? Скорее всего, ничего, а значит, и бояться не стоит. Но сердце все равно колотилось в груди, словно сумасшедшее, и ступала я мягко на носочках, стараясь не издавать звуков. Чтобы стать более незаметной, даже свой «ночничок» потушила, ориентируясь на змеиное зрение. Мир сразу изменился, но несильно. Я уже привыкла к слегка размытым границам предметов там, где человеческий глаз видел лишь черноту.

Песня становилась громче, хотя пела таинственная узница не в полный голос. Значит, я почти у цели. Я заглянула в ближайшую приоткрытую дверь, но меня встретила лишь темнота. В следующей камере тоже ничего не оказалось. Только в конце коридора я заметила закрытую дверь с решеткой. Внутри горел слабый, тусклый свет. Я выдохнула и решительно заглянула. Ужас застыл в груди, я с возгласом отпрянула, но картинку не смогла прогнать.