Притворщик

– Заводи мотор! – я подбежал к «лексусу», ключ торчал в замке. Отогнав машину вглубь стоянки, я, любопытства ради, пошарил в бардачке, где среди бумаг, перчаток и презервативов обнаружил ножик, явно зоновской выделки, которым и проколол все четыре колеса их стального коня. Как говорится, береженого и бог бережет. Исключительно с той же целью изъял у троицы мобильники и немного на них потоптался. Потом оттащил всех их в кусты, где и оставил.

– Долго ты там? – она подрулила к выезду со стоянки и отворила мне дверь.

– Вези меня, извозчик, – попросил я, прыгая вовнутрь, – только сильно не гони.

– Как поедем?

– Через Ярославку, там машин больше, легче затеряться, – ответил я, закуривая.

– Принцип осторожного опасения?

Я постарался не вздрогнуть.

– Что?

– Так, ничего, кстати, теперь ты просто обязан на мне жениться.

– Потому что спас тебя?

– Потому что нагло куришь в моей машине. Что ты смеешься?

– Да так, одна хохма вспомнилась.

– Поведай, дорога неблизкая.

– Это точно. Значит так, есть у меня хороший товарищ, Толя Пожарский.

– Не потомок, случайно?

– Может и потомок, не знаю. Так вот, служил этот самый Толя у нас в конторе в информации. В один прекрасный момент приходит на отдел разнарядка отправить одного офицера на трехмесячные курсы в Тверскую губернию, знаешь такие?

– Нет.

– Вот и славно. Бросили в отделе жребий, выпало Пожарскому, он и поехал.

– И что тут смешного?

– А то, что все три месяца его старательно учили, как убивать людей голыми руками и подручными предметами.

– А ему-то это зачем?

– А я знаю? У нас же как, из «спецуры» могут послать на курсы бальных танцев, а информатора – в учебку для убийц.

– И что из этого вышло?

– Что вышло? Плохо вышло. Толя у нас – парень старательный, а потому учился прилежно. А дальше – грустно.

– Почему?

– Дело в том, что всю свою сознательную жизнь он трепетно ненавидел спорт и никогда не дрался, крупным был и миролюбивым, вот никто и не лез. А когда выучился на свою голову, стал бояться.

– Бояться?

– Бояться убить, его же на автомате работать научили, не думая. Вот и боялся, а всякая шелупонь, если что, думала, что он просто трус, вот и лезла. Мы с ним как-то совпали, пару лет тому за бутылкой, вот он мне все и выложил.

– И как он сейчас?

– Купил по моему совету пару килограммовых гантелей и носит в портфеле. Если что, бьет портфелем по лысине.

– И как?

– Говорит, что очень эффективно и руки укрепляет.

– Поучительно. Слушай, может, заедем, искупаемся? Тут одно такое место есть...

– Ты будешь смеяться, но я смертельно боюсь воды.

– Что-то вроде аквафобии?

– Вот-вот.

– Странно, а я слышала, что ты еще тот Ихтиандр

Вот тут я действительно вздрогнул. Слава богу, она в тот момент смотрела на дорогу.

Когда мы выехали на Ярославку, она притопала педаль почти до упора и скоро мы въезжали в Москву.

– Надеюсь, ко мне.

– Обязательно.

– А говорили, что ты в одном месте больше одного раза не ночуешь.

– У тебя же дубинка есть, защитишь, если что.

– Не сомневайся.

Так вымотался за день, что даже есть расхотелось. Пожевав немного через силу, побрел в спальню и заснул раньше, чем рухнул на кровать.

Я бежал к выходу из ущелья, петляя, как заяц и визжа от страха, а вслед мне, перекрывая шум пальбы, несся крик Кости Буторина: «Стас, ты куда? Кондратьев, назад, сука!».

Глава 31

Афганистан, провинция Фарах. Горный массив Лор-Кох. Названия ущелья, хоть убей, не помню. Август 1981 года.

Я несся, петляя, как последний заяц, и повизгивая от страха, к выходу из ущелья, а в спину мне возмущенно орал Костя. Хорошо еще, не пальнул вслед.

Это произошло во время моего третьего выхода на боевые. Накануне наша авиация с истинно крестьянской обстоятельностью отбомбилась по горам Лор-Кох, невысокому горному массиву посреди пустыни и базовому району воинства Мамад-Шаха. Вот нас, то есть два отделения нашего разведвзвода и послали посмотреть результаты в «нарезанном» квадрате.

С самого начала все пошло не так. За три дня до этого вертушкой в госпиталь был отправлен пожелтевший под цвет кожуры спелого лимона наш взводный, серьезный и обстоятельный мужик. Командовать на время его отсутствия вызвался замполит роты старший лейтенант Худенцов по прозвищу «Сто четыре дурака». Не знаю, откуда у него взялся этот славный боевой псевдоним, старослужащие на полном серьезе утверждали, что наш политрук с ним родился. Лично я после краткого знакомства с ним понял, что эта его кличка – смертельно оскорбительна... для дураков.

Костю Буторина вся эта цепочка событий, помнится, не на шутку расстроила. Сидя со мной в курилке, он простыми и доходчивыми русскими словами обрисовал мне ситуацию и одновременно поставил задачу.