Притворство. Почему женщины лгут о сексе и какая правда за этим скрывается

Сюжет этот невероятно распространен. Мы находим его в комедиях (таких как «Охотники за привидениями»/Ghostbusters), и в мелодрамах (например, в «Унесенных ветром»/Gone with the Wind), и в романтической истории «Десять причин моей ненависти»/Ten Things I Hate about You» (нечто вроде современной версии шекспировской пьесы «Укрощение строптивой»)[61]. Классические музыкальные хиты «На улице холодно, детка» (Baby It’s Cold Outside) и ритм-энд-блюзовый шедевр Криса Брауна «Эй! (Извините, мисс)» (Yo! (Excuse Me Miss) подают историю о преследовании девушки как высокий класс ухаживания. Мораль всегда одна: желание мужчины побеждает сопротивление женщины. Навязчивостью не только восхищаются, но трактуют ее как романтику. Представление о том, что мужской напор способен подчинить женщину; что навязчивость и упорство – не только прекрасные, но еще и романтические качества, – все это вместе уже создает проблему. Но еще хуже то, что в публичном поле не существует никакого альтернативного взгляда на этот вопрос.

«В нашей культуре универсализируется мужской опыт, – говорит Джессика Валенти, основатель феминистского блога Feministing. – Мы не слышим женских голосов, заявляющих, чего на самом деле хотят представительницы прекрасного пола, и в таком вакууме мужское мнение становится единственно верным. И все, конечно, ему верят».

Отдельные женщины, могут, конечно, резонно возразить: «Уж мы-то способны открыто говорить о своих романтических устремлениях; уж мы-то не считаем назойливость привлекательной и не хотим, чтобы нас «брали штурмом» агрессивно-самоуверенные кавалеры». Да, это так. Но если в обществе доминируют совсем иные установки, то в критической ситуации большинство будут ориентироваться на принятую всеми норму.

Укрепляя стереотип, будто женственность всегда ассоциируется с пассивностью, а маскулинность – с агрессивностью, мы способствуем тому, что мужское желание становится мерилом всего – и в романтической, и в сексуальной сфере. А согласие женщины даже если и важно, то глубоко вторично.

* * *

Обратите внимание, как студент Стэнфорда Брок Тернер, признанный виновным по трем эпизодам сексуального насилия, описывает на суде общение с одной из своих жертв (69). «Как-то раз мы болтали с девчонкой, которой Том приносил пиво… Мне казалось, что у нас с ней взаимная симпатия. В какой-то момент она подошла ко мне поближе и сказала, что поражена тем, насколько я похож на одного ее школьного друга. Я счел, что она со мной заигрывает» (70).

Кстати, поймали его двое прохожих, заметивших, как Тернер трогал полуобнаженную женщину, лежавшую без сознания за мусорным контейнером. Конечно, этот парень – извращенец, однако он апеллирует к общей норме, снова и снова повторяя, что ему казалось, будто все идет хорошо. Точно так же многие мужчины могут сказать о своих попытках добиться внимания женщины. Насильник говорит, что его жертва была готова к сексуальному контакту. Но это очевидно для него одного. Он интерпретировал ее поведение так, будто она хочет близости. Мужчины привыкли считать, что только их интерпретация, а не реальный интерес партнерши имеет значение. Тернер не обращал внимания на то, что девушка сильно пьяна, что она не дала прямо понять, что согласна, да и просто была не в состоянии нормально высказать свои желания. Молодой человек захотел ее и тут же сделал вывод, что она не против.

= Если ты не пресекла заигрываний резко и сразу, значит, готова к интимной интрижке

В своих воспоминаниях, озаглавленных «Сексуальный объект» (Sex Object), Джессика Валенти рассказывает о том, каково это – быть пассивной стороной в подобных «односторонних» отношениях. В частности, она рассказывает об электронном письме, которое написал ей некто «Д.» – ее приятель, женатый человек, чьи сыновья часто играли на детской площадке с ее маленькой дочерью (71). Д. написал ей, что давно, уже около года, мечтает переспать с ней. После этого Джессика пытается понять, в какой момент подала ему призрачную надежду на то, что между ними что-то может быть:

«На мне была юбка с высокой талией, оставлявшая открытой небольшую полоску живота. Я была так рада, что можно хотя бы на время вырваться из дома. Няня посидит с дочкой, а мы с мужем немного развеемся, погуляем по городу, который еще недостаточно изучили… Мы немного выпили в компании, после чего я и Д. вышли на улицу покурить. Когда мы болтали, он быстро коснулся рукой открытого моего живота. Сделав шаг вперед, он придвинулся ко мне вплотную – ближе, чем следовало бы, – а затем сказал, что нам следует чаще выходить покурить. Этот человек вообще всегда любил пофлиртовать… Все знают, что Д. – очень симпатичный парень. Но нельзя сказать, что он настолько сексуален, что прямо теряешь голову. Меня он нисколько не «зацепил».