Приусадебное убийство

— Я что же, должен обольстить девушку, чтобы получить сведения?

— Как Джеймс Бонд…

— Вы издеваетесь? — рассердился Морис. — Я вам не «Агент 007»!

— Ладно, не злись, — сказала Мирослава примиряюще. — Я же не прошу тебя ложиться с ней в постель.

— И на том спасибо!

— Но ты мог бы просто поговорить с этой девушкой…

Миндаугас ничего не ответил.

День они провели порознь. Где была Мирослава, Морис не знал, сам же он до вечера находился в доме. Сначала показательно слонялся со скучающим видом. Потом к нему подошел Дмитрий Мишустин и спросил, играет ли он в шахматы. Миндаугас машинально кивнул, и обрадованный партнер Торнавского-старшего тотчас потащил его в библиотеку.

— Идемте, там тихо, уютно, и никто нам не помешает.

Морис решил не сопротивляться. Мишустин оказался довольно хорошим игроком и любознательным человеком. Он буквально засыпал Мориса вопросами: где родился, учился, чем занимался, кто родители, как попал в Россию и почему здесь остался. На все вопросы Морис ответил честно, лишь о причине своего затянувшегося пребывания в России предпочел умолчать.

Из этого Дмитрий Егорович сделал свои выводы, которые тут же озвучил:

— Вы правы, молодой человек, деньги лучше делать в нашей стране.

Морис сомневался в большом финансовом успехе своей детективной работы, но спорить с Мишустиным не стал. Вместо этого спросил:

— А вы давно знакомы с Олегом Павловичем?

Мишустин, задумавшись над очередным ходом, кивнул и рассеянно ответил:

— Восемнадцать лет вместе работаем.

— И как работаете, успешно?

— Весьма.

— И Олег Павлович не был удивлен и огорчен, когда брат продал вам свою часть семейного бизнеса, не посоветовавшись с ним?

Мишустин поднял голову и внимательно посмотрел на Миндаугаса.

— А почему вы, собственно, этим интересуетесь?

Потом хлопнул себя по лбу.

— Ах да, вылетело из головы. Вы же детектив.

Морис улыбнулся.

— Вы знаете, Олег адекватно отнесся к моему появлению в его конторе. Нет, он, конечно, удивился. А я в свою очередь удивился его удивлению. Я ведь не знал, что он не в курсе нашей с Сергеем, его братом, сделки.

Морис кивнул.

— Но, надо отдать Олегу должное, бизнес был для него дороже всего, он пригляделся ко мне, — Мишустин усмехнулся, — подозреваю, что собрал досье, и, когда понял, что человек я порядочный, стал честно соблюдать партнерские согла-шения.

— Вам обоим повезло друг с другом.

— Это да, мы даже породнились.

Морис удивленно посмотрел на Мишустина, пытаясь сообразить, была ли у Торнавских сестра, может, двоюродная… Но Дмитрий Егорович разъяснил ситуацию.

— Олег стал крестным отцом нашему сыну.

— Илья Дмитриевич — крестник Торнавского? — уточнил Морис.

— Да, Олег очень ответственно к этому подошел.

«Интересная информация», — подумал про себя Миндаугас, но на его лице эта заинтересованность никак не отразилась.

— Мы с Людочкой возлагаем на него большие надежды, — тем временем продолжил Мишустин, «съев» коня у задумавшегося Мориса.

— На Олега Павловича? — спросил Морис, пытаясь объективно оценить расстановку сил на шахматной доске.

— Нет, конечно, на сына.

— Илья Дмитриевич где-то учится?

— В консерватории, — ответил гордый отец. — И уже сейчас дает концерты, причем весьма успешно.

— Он музыкант?

— Да, пианист. Вы ведь слышали, как он играет.

Морис вспомнил Илью за роялем и признал, что играл юноша замечательно.

— Его пригласили на стажировку за границу. Но пока не скажу, куда именно. Это секрет.

Миндаугас понимающе кивнул. Он знал, что даже успешные люди бывают суеверны, если дело касается чего-то слишком важного для них. Мишустин точно прочитал его мысли.

— Спасибо, что не смеетесь. Я действительно боюсь сглазить.

Они просидели в библиотеке два с половиной часа, две партии завершились вничью, по одной они выиграли и расстались довольные друг другом.

После обеда всем в доме стало известно, что Торнавский лично позвонил своему адвокату и договорился, что тот приедет к двенадцати дня на следующий день. От кого исходила информация, осталось тайной, но насупленный Костя подтвердил ее достоверность, когда об этом его спросила Людмила Мишустина.

Нина Снегурченко, болтая серебряной ложкой в чашке с чаем, поддержала племянника, обронив, что не видит смысла в такой поспешности. Вздохнула и добавила, возможно желая подбодрить Костю:

— Но хозяин — барин.

— Да пусть себе пишет, — раздраженно проговорил Мишустин. — В конце концов, это его право.

Больше тему завещания за столом не обсуждали.

Поднявшись к себе, Миндаугас долго стоял у окна, любовался садом и думал о том, что первые желтые листочки в зеленых кронах деревьев ничуть не портят его настроения…

Вот только бы благополучно и побыстрее завершить порученное им дело.

Мирослава вернулась ближе к вечеру. Морис знал, что она брала машину и уезжала из поместья. На сотовый он ей не звонил и при встрече не стал расспрашивать, где она была, благоразумно рассудив, что если она посчитает нужным, то расскажет сама, а если не захочет, то и выпытывать бесполезно.