Привет, Америка!

Странная, но важная ночная встреча с Мэнсоном. Завершилась несколько минут назад и оставила меня в смятении, хотя придала решительности что-то сделать. Здесь есть возможности, а времени при этом меньше, чем я думал. Стоит появиться хоть одному самолету-разведчику с исследовательского судна в Тихом океане, и предприятию «Хьюз», как и моей мечте стать сорок шестым президентом, придет конец – прямо как тому слону.

В полночь я лежал без сна в своем номере на пятом этаже и прислушивался к шуму дикой природы Беверли-Хиллз – хрипло кричали павлины, ослепленные великолепием друг друга. За окном виднелись мрачные очертания боевых вертолетов, все еще покрытых запекшейся кровью и перьями фламинго. В этот момент зажужжал интерком, и Мэнсон попросил меня спуститься к нему.

Он так и не переоделся и теперь сидел в своем костюме «сафари» перед телеэкранами, на которых мелькали яркие цветные изображения Лас-Вегаса, снятые ночью с крыши «Дезерт Инн». Вид у него был бледный, однако бодрый, как будто Мэнсон давным-давно дал себе указ обходиться без сна.

– Заходи, Уэйн… – Он показал на стул. – Путешествие складывается интересно, хотя сегодняшняя охота вряд ли пришлась тебе по душе. Жаль того слона, но Пако надо тренироваться в стрельбе, особенно по мишеням, попадать в которые ему не хочется. – Вдруг пришло сообщение по телексу. Мэнсон посмотрел на листок бумаги, вздрогнул, и на время его глаза затуманились, словно в раздумьях о несбыточной мечте. – Плохие новости по поводу вируса, Уэйн – болезнь может вскоре вспыхнуть в Майами и Балтиморе. К счастью, до западного побережья она пока не добралась…

– Вирус, сэр? – переспросил я. – Что это за болезнь?

– Новый вирулентный штамм, Уэйн, который движется сюда с востока. Сотню лет он находился в инкубационном периоде, чтобы теперь захватить мертвые города.

– Не подверглась ли ему и наша экспедиция, господин президент? Мы ведь прибыли в Нью-Йорк.

Мэнсон посмотрел на меня так, будто видел в первый раз.

– Подверглась, Уэйн, но, похоже, у тебя есть иммунитет. Поэтому ты мне и нужен. Нам многое предстоит сделать. Эти мексиканские ребята умны, да и Макнэр отлично помогает в техническом плане, как и профессор Саммерс, но кто-то должен будет меня сменить. Не хочу, чтобы долгие годы моих трудов, Уэйн, пропали зря.

На джунгли обрушился мрачный ливень, капли плясали на лопастях вертолета, смывая кровь с корпуса. Вспышки молний отражались на уставшем лице Мэнсона, отчего он напоминал тающую восковую фигуру. Желая взбодрить, я похвалил его за все труды – основать такую развитую промышленную базу и центр связи посреди пустыни в Неваде дорогого стоило.

– Потрясающе, господин президент. Не представляю, как вы справились в одиночку.

Мэнсон лукаво улыбнулся. Мое обращение «господин президент» ему явно понравилось.

– Мне кое-кто помогал, Уэйн. Пятнадцать лет назад мой изначальный напарник тоже попал в Лас-Вегас. Прекрасный инженер… к сожалению, через какое-то время он сломался. Кстати, это он научил Пако управлять вертолетом.

– Где этот человек сейчас? – спросил я. Пятнадцать лет? Значит, им может оказаться… – Это он построил роботов в отеле «Сахара»?

Мэнсон неопределенно махнул рукой.

– Не самое значительное достижение. Он в Лас-Вегасе, но не в лучшем состоянии. Путешествие через континент его подкосило. – В глазах Мэнсона появилось странное выражение – неисполнимая мечта всех безлюдных автострад и пересохших бассейнов Америки. – Сейчас он не напрягается, занят лишь трудовой терапией со своими марионетками. Более серьезные дела его перевозбуждают.

Ливень не утихал, дробью отбивая ритм по пальмовым листьям. Я спросил у Мэнсона, когда именно он прибыл в Америку. С одной из первых экспедиций? Мэнсон избегал деталей, упоминая лишь с особым отвращением о Бремене, Антверпене и Ливерпуле – видимо, месяцами слонялся по причалам и гаваням, желая все бросить. Рассказывал про юные годы, проведенные в американском гетто в Берлине, что-то говорил об округе Шпандау.

– Европа больше для меня не существует – если только не думать о том, что она, как старая псина, проснулась ото сна и теперь сует свой нос в новую, мной построенную Америку. Я рисковал, Уэйн, рисковал собственной жизнью. Я поставил на кон все свои мечты и надежды, а теперь они захотят украсть это у меня. И у тебя, Уэйн.

Что он задумал? Я решил спросить наугад:

– Господин президент, все эти ракеты, которые вы собираете, и ядерные катастрофы в Бостоне, Цинциннати и Кливленде – разве это были не взрывы на старых атомных станциях?

Взгляд Мэнсона не отрывался от телевизионных экранов. В диспетчерской в Лас-Вегасе что-то происходило.

– Мне пришлось их уничтожить, Уэйн, из-за угрозы эпидемии на востоке. В ход пошли старые крылатые ракеты. До срыва мой напарник успел модернизировать боеголовки и системы наведения. Медленные, но надежные, как почтовые голуби, возвращающиеся к ужину. Назовем это профилактической мерой. Только нам нужно больше ракет, Уэйн. Осталось лишь два «Титана» и шесть крылатых.

– А лазерные шоу?