Привет, это я (СИ)

Девушка заправила волосы за уши и тыльной стороной дрожащей ладони провела по линии скул, прикрывая глаза. Колени непроизвольно сдвинулись сильнее.

Слизеринский принц наоборот же — чуть расставил бедра и, оставив в покое слегка покрасневшие губы, запустил руку в волосы, полностью открывая лицо. Ладонь быстро переместилась на шею и здесь Грейнджер уже не могла нафантазировать, с какой силой впились короткие ногти в собственное тело.

Она только представила, как его дыхание обжигает кожу. Как язык касается руки, и вот она уже сама тянется к его губам.

Это было нечестно. Она тоже хочет потрогать их.

Она тоже хочет проникнуть к нему в рот и стать влажной от горячей слюны. Она хочет, чтобы ровные зубы прикусили кожу, она так сильно хочет засунуть палец в его грёбаный рот, а потом облизать его и узнать, какой он на вкус. Схватить его за волосы и опрокинуть голову, чтобы он только дал ей попробовать себя.

Гриффиндорка до смерти испугалась внезапно нахлынувшей фантазии и открыла глаза. Поспешно поправила юбку. Сморгнув пелену, она вернулась к Малфою, старясь держать руки подальше от губ и лица.

Он уже отвернулся, небрежно засунув руки в карманы. Она чуть не взвыла от досады, злясь сама на себя. Злясь на то, что не выдержала и соблазнилась на эту… А что это было, кстати?

Она злилась на то, что он выглядел слишком спокойным, когда у неё так сильно сводило в районе живота.

Он выглядел так, будто только что не терзал призывно перед ней свои губы, а ведь она уже не могла остановить этот жар, так и разливающийся по щекам.

Она была такой слабой.

Он выбил всю её силу толчком об собственную грудь.

========== 3 ==========

Все закончилось также внезапно, как и началось. По большому счету, ничего и не начиналось, но Гермиона день за днём корила себя за собственную, абсолютно неуместную, на её взгляд, реакцию.

Чересчур бурную для девушки-отличницы и совершенно несвойственную.

А теперь главная заноза слизерина, в своей обычной манере, сделала из неё пустое место.

Конечно, он и раньше особенно не жаловал Гермиону и всех тех, чьё происхождение наносило непоправимый удар его низменным предубеждениям и чрезмерному самолюбию, но девушка чувствовала, что что-то изменилось, и ненавидела себя за это чувство.

Какого чёрта, спрашивается, она вообще обо всем этом рассуждает?

Такого, что еще пару недель назад они не могли по одному коридору пройти без колкостей и взаимных оскорблений. Еще пару недель назад Гермиона обращала на заносчивого блондина внимания не больше, чем на грязь под ботинками, но с некоторых пор, и она даже не могла точно сказать, с каких именно, он не выходил из её головы круглосуточно.

Сначала эта стычка в библиотеке, от которой до сих пор сходили синяки, и за которые все ещё хотелось потребовать объяснений. Потом эта загадочная улыбка, брошенная вскользь, через час после произошедшего. Да он же никогда в жизни ей не улыбался! А спустя еще пару дней странная сцена в репетиционном зале, граничащая с началом дешëвого порнофильма, когда Гермиона позволила себе проявить невиданную слабость.

Снова.

Она винила во всем Забини и его дурацкий танец. Он распалил её, и она поддалась на провокацию, не задумываясь о последствиях. Ведь это всё могло оказаться очередной жестокой шуткой от Слизеринцев, так любивших её подначивать, но ей и в голову не пришла такая мысль, пока Малфой совал в рот свои пальцы. Больше всего Гермиона боялась, что все это могло ей привидеться, а она потихоньку съезжает с катушек на нервной почве. Ей плохо спалось в последнее время, особенно когда её соседка Фэй зачастила с ночными «свиданиями» со своим таинственным поклонником.

Она вздрогнула. Лучше не думать о них.

Но сейчас ведь ничего не происходит. То есть, совсем ничего. Ни косых взглядов, ни перепалок, ни тупых шуток. Он в её сторону вообще не смотрит. Проходит мимо молча и так быстро, что только резкий поток воздуха с оттенками свежего малфоевского одеколона, чуть растрепавший волосы, подскажет о его секундном присутствии. Ни тебе фирменного «заткнись, Грейнджер», «отвали, Грейнджер», «проваливай с моего места, Грейнджер», «не умничай, Грейнджер». Ни толчков в плечо, чтобы сумка с грохотом свалилась на пол, ни язвительных комментариев на занятиях, под дружные смешки Забини и компании. Даже Гарри, который был особенным любимчиком блондинистого сарказма, вдруг остался не у дел.

Полный и абсолютный игнор. Бесконечная тишина с того места, где сидит его аристократичное величество.

Мерлин, лучше бы они тогда подрались до крови в библиотеке, в таком случае все было намного проще. Обошлись бы стандартным набором: звонкая пощечина от неё и несильный толчок в грудь от него, словесная перепалка и разбежались. И дышать было бы намного легче.

Гермиона с ужасом осознала, что заносчивого Малфоя предпочитала гораздо больше молчаливому. Она могла стерпеть обиды и подколы, оскорбления и стычки, но тотального бойкота — ни за что. И снова и снова ненавидела себя за это.