Привет, Каролинка!

Какие несчастные эти больные дети! Не могут ни бегать, ни играть. Каролинке их очень жалко. Они лежат в своих кроватках, все забинтованные, у некоторых ноги задраны вверх — подвешены на специальных блоках, чтоб после перелома срослись как следует. Бедные-бедные. Им не только очень больно, им ещё очень скучно.

— Ну, Каролинка, — говорит мама, — у меня свободное время, пока кипятятся инструменты. Видишь, все сёстры разошлись по палатам, скажи мне быстро, в чём дело.

— Дело в этом мелке, — заикаясь, выдавила из себя Каролинка.

— В каком мелке? Ничего не понимаю, дочка.

— Ты забрала по ошибке мой мелок.

— Так ведь я ж дала тебе денег, чтоб ты купила себе целую коробку новых хороших мелков!

— Да, — отвечает Каролинка, а сама умоляюще смотрит на мать. — Но этот мелок самый красивый. Я люблю его больше других.

Мама только покачала головой.

— Какая ты упрямица, Каролинка. — И мама подходит к своему шкафчику, снимает с полки сумочку, а из сумочки вынимает… мелок!

— Этот и есть твой любимый? — спрашивает она, протягивая мелок Каролинке.

— Этот, мамуся! Этот!

И Каролинка — сама не своя от счастья оттого, что держит в руке голубой мелок. Если б не мама, она бы его поцеловала!

— Вот и всё горе? — спрашивает мама и добавляет: — Ах, Каролинка, если б ты только знала, какое горе у тех детей, которые тут лежат!

Каролинка хочет сказать маме, что этот мелок не простой, что из-за него стоило и поволноваться, но ведь нельзя ж говорить об этом. А детям, которые тут лежат, Каролинка с удовольствием поможет. Пусть сразу поправятся!

«Будь у меня голубая бусинка, я могла б попросить её об этом, — вздохнула Каролинка. — Но у меня всего лишь мелок… Мелком можно только рисовать. А ведь здоровья не нарисуешь».

— Раз пропажа нашлась, возвращайся, дочка, домой, — говорит мама и целует Каролинку на прощанье. — Сама съедешь вниз, ладно? Я сегодня, наверно, немножко задержусь, у нас много работы.

— Спасибо, мамочка! Ты ужасно добрая, — говорит Каролинка. И направляется по коридору к выходу. Вдруг она слышит, кто-то её зовёт. Каролинка сперва подумала, что это ей показалось, но вот она вновь слышит своё имя: «Каролинка! Каролинка! Поди сюда!»

Каролинка остановилась в нерешительности, не понимая, откуда доносится голос, и лишь через некоторое время заметила, что дверь в одну из палат приоткрыта. Сквозь щёлку она увидела стоящие в ряд кровати, на которых лежат дети. Один из них, маленький мальчик, не лежал, он сидел на своей кровати и, не переставая, махал рукой Каролинке.

— Каролинка, — повторил он, — зайди, не бойся. Каролинка заглянула в приоткрытую дверь и лишь теперь узнала мальчика. Разумеется, это был Адам из крайнего корпуса. И Каролинка припомнила, как неделю назад Дудкова рассказала, что Адама сбил велосипедист.

— Забрали мальчонку в больницу, — закончила она тогда свой рассказ, — нога у него сломана.

Каролинка стоит уже на пороге и спрашивает:

— Тебе больно, Адам, да? Когда ты будешь ходить?

— У меня уже не болит, может, дней через десять я вернусь домой, — говорит Адам. — Иди сюда, Каролинка. Расскажи что-нибудь, мне очень скучно.

— Сюда, наверно, нельзя, — шёпотом отвечает Каролинка. И оглядывается, не следит ли за ней кто-нибудь из коридора. Вдруг начнут кричать, что она забралась в палату! Но в коридоре — никого.

— Заходи, — повторяет Адам. — Ну, пожалуйста! Зайди на минутку! Ведь ты в белом халате, а в халатах к больным можно.

Каролинка не так уж уверена, что можно: сегодня впуска в больницу нет, но как отказать человеку, у которого нога в гипсе? И Каролинка торопливо на цыпочках входит в палату.

— Скажи, что у нас во дворе? — Адаму во что бы то ни стало надо знать, что делается на Цветочной улице.

— Почти все разъехались, — говорит Каролинка. — Только Дорота и Агася ещё не уехали, ждут, когда их папе дадут отпуск. И Петрик тоже пока дома. Он с мамой поедет в горы, а когда у моего папы будет отпуск и у мамы тоже, то мы поедем к морю. Лешек и Яня поедут скоро в детский лагерь. А ты, когда поправишься, тоже куда-нибудь поедешь?

— К бабушке и дедушке в лесничество! Знаешь, там, где дедушка, есть косули. И кабаны тоже. А зимой воют по ночам волки. А я волков нисколько не боюсь!

— А я боюсь! — говорит Каролинка. — Волки бросаются на людей и рвут их на части. Мне нравятся белки!

— Мне тоже нравятся белки! Знаешь, у моего дедушки есть одна такая белочка, которая приходит сама и берёт из рук орешки. Вот бы сюда такую белку! — И Адась тяжело вздохнул. — Только этого всё равно не будет: белки в больницу не приходят…

И тут Адась заметил, что Каролинка держит в руке голубой мелок.

— Дай мне мелок! — воскликнул он, просияв от счастья. — Я буду рисовать! У меня даже тетрадка есть, а вот мелков нету! Мама обещала, что в воскресенье принесёт целую коробку, знаешь, большую такую коробку? Дай мне пока этот мелок!

— Я не могу! — И Каролинка спрятала руку с мелком за спину.

— Дай! Я очень тебя прошу! — Адась готов был расплакаться.