Привет, Каролинка!

Как тут быть? Бедный Адась, он так болен, лежит целые дни в постели, скучает… И в то же время Каролинке страшно было дать ему мелок. Во-первых, Адась может его сломать, во-вторых, неизвестно, что ещё он нарисует и что из этого получится, а в-третьих, нельзя же дать ему мелок, а потом его отобрать, тогда все ребятишки из окрестных домов будут бегать за ней и дразнить: «Жадина-говядина, жадина-говядина».

Что делать? Лучше всего выйти поскорей из палаты, и делу конец.

— Мне так хочется, чтоб у меня была белка, пусть даже на рисунке, — и Адась вздохнул.

— Что ты тут делаешь, Каролинка? — послышался знакомый голос. Каролинка поспешно обернулась — в дверях стояла пани Люцинка.

— Тётенька-сестричка, — закричал Адась (к сёстрам в больнице так и обращаются: «тётенька-сестричка»). — Тётенька-сестричка, вы не сердитесь на Каролинку, это я её позвал. Она живёт в соседнем доме. Мне так скучно! Разрешите, пожалуйста, чтоб она немножко со мной поиграла! Я всё время так хорошо себя веду! Никогда ещё в жизни я так хорошо себя не вёл, как в больнице. Я не плачу, когда мне делают уколы! И не капризничаю, когда дают лекарства! И витамины тоже глотаю. Позвольте, а?

Слыша всё это, пани Люцинка не выдержала и расхохоталась.

— Наверно, ты, Адам, адвокатом станешь. Так ты умеешь за себя постоять. Ну, ладно. Раз уже Каролинка в халате, можно остаться ей на минуту, но только на одну минуту! Помни об этом, Каролинка!

— Хорошо, — сказала Каролинка, — мне всё равно надо идти.

— Но когда будешь уходить, отдашь мне мелок, да?

Адась смотрел на неё такими глазами, что Каролинка не могла ему отказать. Она сказала:

— Хорошо, я дам тебе мелок, но только на время. Не навсегда, понимаешь? Навсегда не могу. Если хочешь, завтра моя мама принесёт тебе в больницу новые мелки. Это будет мой тебе подарок. Ладно?

— Ладно, — согласился Адась. — Только смотри не забудь. А теперь я нарисую белку.

И не дождавшись ответа, Адась схватил мелок и принялся рисовать. «Что теперь будет? Что будет?» — думала с тревогой Каролинка, наблюдая за тем, как Адась водит мелком по бумаге. Откровенно сказать, рисовал он не очень здорово. И зверёк слабо напоминал белку. Но хвост Адась пририсовал ему большой и пушистый. Стоило Адасю сделать последнюю чёрточку, как странное животное соскочило с бумаги и превратилось в живую белку. Но это была не обыкновенная белка, совсем даже нет! Это была голубая белка, больше похожая на кенгуру, чем на белку. Но главное было то, что ребятам в палате она очень понравилась. Сперва она уселась у Адама на подушке, потом устроилась на спинке его кровати, потом перескочила на блок, к которому привязана была нога Адама.

— Какая красивая! — хором воскликнули ребята. — Ещё нарисуй! Ещё! Я хочу, чтоб у меня была собака!

— А я хочу тигра!

— А я кролика!

Счастье ещё, что Адась засмотрелся на белку, и Каролинке удалось вынуть у него из пальцев мелок. Она собралась уже выскользнуть из палаты, но вдруг какой-то малыш, совсем ещё маленький мальчик, может, лет трёх, закричал, что ему надо кролика. Разве можно уйти спокойно домой, если знаешь, что у тебя мелок, которым ты нарисуешь кролика? Нет. Не таким была человеком Каролинка, чтоб не доставить удовольствие карапузу. Она взяла у Адася тетрадку, и, раз-два, нарисовала кролика. Пожалуй, уши у кролика были длинноваты, но важно ли это, если он тут же принялся скакать по одеялу, а малыш запищал от восторга.

Кролик был голубой и выглядел совсем как плюшевый, зато резвился, как настоящий. Каролинка покатывалась со смеху, глядя, как он скачет, встаёт на задние лапки, как шевелит своими непомерно длинными ушами.

Теперь дети знали: если Каролинка рисует какого-нибудь зверька, тот оживает. И все закричали, чтоб она рисовала ещё и ещё.

И Каролинка принялась рисовать. Может, не каждый рисунок был удачный, но главное было то, что это всем очень нравилось. Разве мог не нравиться, например, ушастый ослик, очутившийся возле кровати мальчика с забинтованной головой? Что из того, что ослик был голубой, хотя ослики бывают серые? Это неважно, совсем неважно. Или забавная лохматая собачонка — голубая, с белыми пятнами! Какая она славная! Как преданно сидит у кроватки Богуся!

Как весело стало вокруг! Все веселились напропалую, забыв про болезнь. Но веселились при этом молча, потому что шуметь в больнице строго запрещается!

И хотя мальчики не шумели, об их затеях проведали каким-то образом девочки. Одна из них, ходившая уже на костылях, пришла попросить Каролинку, чтоб та и к ним заглянула.

— Для мальчишек рисуешь, а для нас нет? — так заявила она.

И Каролинка согласилась. В самом деле — можно ли отказать девочкам? Каролинка рассталась с мальчиками, и на прощание они прокричали шёпотом:

— Да здравствует Каролинка!