Привет, прощай и все, что между ними

Когда их взгляды встречаются, черты его лица разглаживаются, и слова вылетают, как искры костра в ночь:

– Привет и пока.

Клэр, проглотив ком в горле, отвечает:

– Привет и пока.

Остановка пятая Боулинг 21.17

Как только Эйден останавливается на одном из многочисленных свободных парковочных мест перед «Инкредибоулом» – невероятно допотопным заведением, – Райли тут же вылетает из машины, торопливо бросив «спасибо», перед тем как захлопнуть дверцу.

– Похоже, она опаздывает на встречу с друзьями, – говорит Клэр, наблюдая, как Райли спешит сквозь туман. Но на самом деле Райли наверняка не терпелось сбежать от царившей в машине натянутой атмосферы. Клэр тоже не отказалась бы.

Но она остается сидеть рядом с Эйденом и разглядывает через пыльное лобовое стекло приземистое здание, озаренное неоновыми огнями, чей вход охраняют, словно старые солдаты, две огромные кегли, краска на которых давно облупилась.

Эйден не произнес ни слова с тех пор, как они отъехали от его дома, и Клэр не может припомнить его таким молчаливым. Он не похож на остальных парней из их класса – мрачных, угрюмых и замкнутых. Эйден Галлахер умеет говорить. У него настоящий дар поддерживать беседу, и любое неловкое молчание он умеет прервать пустыми рассуждениями. Когда они вместе, неважно, следит ли Клэр за ходом их разговора, и по большому счету неважно даже, слушает ли она. У Эйдена есть привычка самому отвечать на заданные им же вопросы, и порой ему даже не нужен собеседник.

– Ты когда-нибудь замечала, что девчонки всегда складывают носки, а парни сворачивают? – спросил он вчера, наблюдая, как Клэр пакует вещи. – Интересно, правда? Любопытно, какой из способов эффективнее. Может, нам прямо сейчас провести эксперимент? Может, мы получим премию за нашу работу в области гиперэффективных приемов упаковывания вещей…

– Эйден, – рассеянно взглянув на него, сказала Клэр, – не мог бы ты, пожалуйста, замолчать?

– Ни за что! – добродушно ответил он, а потом начал опустошать ее ящик с носками.

Пока Клэр собирала остальные вещи, Эйден с крайне сосредоточенным видом педантично сворачивал или складывал носки, не забывая отпускать комментарии по поводу цветовой гаммы.

В этом весь Эйден: говорун по природе, болтун, неунывающий шутник. И хотя Клэр все время поддразнивает его по этому поводу, ее это успокаивает – у нее словно есть страховка на случай любого потенциально некомфортного социального взаимодействия. Когда он рядом, не бывает длинных пауз, и Клэр, та еще тихоня, всегда благодарна ему за это.

И вот сейчас, после пятнадцатиминутной поездки до боулинга, проведенной в полном молчании, Клэр начинает переживать, что ее идея провести сегодняшний вечер в разговорах, обсуждениях и дискуссиях, возможно, провалилась.

Клэр играет с одним из своих колец, то снимая, то надевая его, и ждет в тишине, пока Эйден что-нибудь сделает первым: заговорит, выйдет из машины или снова поедет куда-нибудь.

Однако минуты идут, ничего не происходит, и она поднимает на него глаза.

– Эйден, – говорит она, но он не реагирует. Свет от фонаря падает на его бледное лицо и нахмуренный лоб. – Тебе надо было рассказать мне…

Эйден продолжает молчать, и Клэр становится интересно, о чем он думает. Может, он надеется, что они не будут говорить о произошедшем; может, он просто хочет свернуть эту тему, как пару носков, и засунуть подальше.

– Я бы поняла, – продолжает Клэр, и тогда Эйден откидывается на подголовник и смотрит в темный потолок машины.

– Как сейчас? – спрашивает он бесцветным голосом, будто даже не своим.

Они не привыкли ругаться, и когда между ними возникает ссора, то она больше похожа на шутливую перебранку. Однажды они договорились разграничивать Пустяковую Школьную Драму и Проблемы Реальной Жизни, поклялись, что если будут спорить, то только о чем-то действительно важном, о том, что по-настоящему имеет значение. И сейчас, когда разговор стал серьезным настолько, что они не знают, как быть дальше, Клэр начинает сомневаться, готовы ли они к Проблемам Реальной Жизни. Возможно, они никогда и не были к ним готовы.

– Так нечестно, – чересчур рассудительным тоном отвечает Клэр. – Мы еще не поговорили об этом.

– Да, но я знаю тебя, Клэр Рафферти, – не глядя на нее, говорит Эйден. – Я знаю, насколько сильно ты любишь, чтобы все было по плану. Ты была бы счастлива быть девчонкой из Дартмута, бойфренд которой учится в Гарварде.

– Не…

Он качает головой:

– Я знаю, что ты не против Калифорнийского университета. Это так. Но если бы Гарвард был вариантом, реальным вариантом, – честно, я не знаю, была бы ты на моей стороне.

Клэр, уязвленная этими словами, изумленно смотрит на него.

– Конечно, была бы! – отвечает она, хотя какая-то ее часть сомневается в правдивости этих слов. Из-за того, что он даже не попытался поступить и ничего не рассказал ей, Клэр чувствует себя преданной.